могущим променять её на новую счастливицу. На первых порах, то есть до получения звания майора, он разрешил себе, в качестве компенсации за многолетнюю стойкость, взять под крыло один-два притона, где опытные жрицы любви утоляли бы разбуженный гормонами голод, но в перспективе не готов был смириться с второсортным наслаждением унижения и без того многократно униженных. Он хотел вытирать ноги о чью-то едва ли не девственную чистоту, давить, глядя в испуганно-молящие глаза.
Растлевать и развращать, заставляя порядочных девушек превращаться в героинь порнофильмов. Этот план Слава детально продумал в возрасте тринадцати лет.
Желание поквитаться – как ни иронично, но такая же, по сути, что и у Мити, жажда справедливости в интерпретации отдельно взятой личности, обеспечили цельность натуры в сочетании с таким упорством в достижении цели, что никакие административные барьеры уже не могли его остановить. Вопреки мифам об отсутствии в тотально забюрократизированном государстве социальных лифтов, действительно честолюбивый и хотя бы относительно способный кандидат всегда найдёт возможность или просто лазейку, позволяющую взобраться на требуемую высоту, – как ни парадоксально, ограниченную лишь желанием указанного карьериста. Во всякой власти издревле существует запрос на исполнительных, чуждых морали и принципам людей, готовых сделаться правой рукой – а хоть бы и левой пяткой третьей ноги, для того, кому посчастливилось иметь покровителем солнце – не жалкий огненный шар где-то на задворках Вселенной, но конкретный влиятельный центр притяжения, в чьих лучах нежатся обильные всходы многочисленных карьер. Мотив у небесного светила бывает различный, но чаще спонтанный или даже случайный, вроде далёкого школьного романа или беспричинной симпатии к бывшему однокурснику, разок-другой когда-то подкинувшему жалкую сотню нищему студенту на опохмел. Таких он греет особенно охотно, ведь хорошо известно, что, достигнув всего, рано или поздно остаётся лишь одно наслаждение – собственную благосклонность дарить. Щедро, разбрасывая порой бездумно на головы далеко не самых достойных, но пресыщенность не знает радости воздержания – всякий предел для неё оскорбителен. Такова парадоксальная с виду мотивация, неочевидная сильному, но хорошо понятная слабому: делясь тем, что и так безгранично, сублимировать ощущение могущества.
С отчаянным упорством, хотя по большей части интуитивно, Слава искал себе вначале солнце, затем, убедившись в отсутствии такового, пытался сделаться послушным орудием на службе у избалованного фотосинтезом древа чужого успеха, но, потерпев фиаско и здесь, сосредоточился на планомерном, отчасти потому унизительном, продвижении по служебной лестнице. Госслужба без протекции способна превратить в безжалостного циника саму Мать Терезу, стоит ли говорить про эволюцию молодого опера, и без того наученного жизнью доверяться единственному инстинкту: давить и рвать. К моменту получения