хватки. – Нет там никого. Шутник, блин.
От злости я практически превратился в бешеного быка. Видать, старый ещё не до конца отрезвел. И это он меня ещё алкашом называет! А сам? Сам-то до чего докатился?
Пулей в сарай заскочил, девчонку за шкирку схватил и вытолкал на воздух, не обращая внимания даже на то, что она несколько раз споткнулась, пока я её за собой следом тащил. Единственное на что я обратил внимание, так это на то, что рука у неё была очень холодная. Ледяная. Как у живой арктической статуи.
Вчера я не особо успел рассмотреть незнакомку, но сейчас заметил, что у девчонки, вроде бы, рыжие волосы и большие зелёные глаза, а ещё очень нежная, хоть и холодная, кожа. Вообще, с таким-то слоем глины трудно разобраться человек это, или животное. Но волосы, скорей всего, рыжие.
Незнакомка молчала, прикусив губу. Молчала и тряслась, как одержимая кем-то, или чем-то, или может считала, что я её на заклание тащу. Наружу вытолкал, прямо перед самым носом Степаныча встряхнул хорошенько, чтобы тот поскорей прозрел и разглядел девку получше, аль угар глаза застилает.
– Ну! Вот же она! – с силой за шкирку телепаю, а оборванка мычит, шипит и в ответ начинает сопротивляться, пытаясь дотянуться до моей руки, чтобы впиться по самую кость своими обломанными ногтями с грязью.
Старик кривится без доли юмора:
– Ну ты даёшь, малый! А я тебе говорил, что одиночество – похлеще водки, до добра не доведёт.
– Не понял? – повышаю голос. – То есть ты правда не видишь девчонку?
Устало пожимает плечами:
– Разве что в своём больном воображении… Так, Влад, иди-ка ты отоспись, а потом поговорим, ладно? Нельзя вот так вот молодому и красивому парню свою жизнь гробить. Причём, без причины, – хлопает по плечу, а у самого в убитых жизнью глазах во всю печаль пританцовывает. – Больше не шути так со мной, если дело несрочное. Я по твоей милости больше часа по разбитым ухабам мчался.
Он выждал паузу, с недоумением глянул на мою подвешенную руку в воздухе, которая так умело подёргивалась на весу, будто я действительно кого-то за шиворот таскал, а затем, отвесив честь у виска, шарахнулся от меня как от чумы:
– Всё, парень. Будь здоров! Увидимся.
Через секунду «шерифа» словно штормовым бризом сдуло.
Я вдруг вспомнил, что не один остался. Мириться с не одиночеством, капец как непривычно. Тогда до меня ещё не сразу дошёл смысл происходящего. А когда дошёл… мне просто захотелось привязать к шее петлю с камнем и с головой окунуться в открытое море.
– Пусти меня! Пустиии, дурак! Мне больно! – тонкий, но такой чистый, словно горный ручей, раздался голос отчаянно сопротивляющейся девчонки.
Я тут же ругнулся и отшвырнул обузу в сторону. Так, что она, не устояв на ногах, неуклюже впечаталась попой в грязь.
– Господиии! – за голову схватился, принялся ходить туда-сюда, изредка бросая на незнакомку полные ненависти взгляды. – Ну кто же ты? Ктооо?!
– Я ведь сказала, – протяжный всхлип. – Что не знаю!
– Ты просто