пальцем.
Шестнадцатилетняя Лиланинэль выглядела воинственно и сосредоточенно, когда произносила всю эту речь. Несмотря на хрупкость фигурки и кукольную внешность, по крепко сжатым кулачкам было ясно, что донтрийка испытывает очень сильные эмоции. «Скорее всего, она даже нарушила запрет отца не подходить ко мне, так как впервые решилась заговорить за всю поездку», – подумала я.
– Ты переживаешь, что из-за меня и Ладислава Донтрий рассорится с Норгешем, и твоя свадьба с Леандром Кьянто теперь не состоится? – мне необходимо было понять, отчего принцесса испытывает настолько сильные негативные эмоции.
Сейчас вспомнилась характеристика Леандра в адрес Лиланинэль «холодная рыба», и я усмехнулась. О, это совершенно не так! Просто Леандр в силу своей неопытности не понял, что принцессу, как и всех донтрийцев, с самого рождения учили прятать свои чувства. В отличие от норгешцев в их культуре принято не выказывать своего истинного отношения к вещам, выглядеть максимально невозмутимо и хладнокровно. Но даже за то недолгое время, что я пробыла с этими людьми, я научилась угадывать их эмоции под масками безразличия по мельчайшим сокращениям мимической мускулатуры и наклону головы. Сейчас же Лиланинэль испытывала настолько яркое возмущение, что скрывать его ей не удавалось. Кровь отхлынула от её лица, сделав его ещё белее.
– Моя свадьба в этой ситуации волнует меня меньше всего, – произнесла она ледяным тоном, надменно задрав подбородок. – Повторюсь, ты похитила чужого ребёнка. Не знаю, как у Вас в Норгеше это карается, а может и вовсе считается нормальным, но у нас похищение ребёнка – серьёзнейшее из преступлений. Хотя мы и живём в разы дольше, чем норгешцы, дети у донтрийцев появляются реже. Донтрийка может родить одного или максимум двух детей за всю свою жизнь. Это у вас можно оставить ребёнка на произвол судьбы или наплевать на его здоровье, у нас же дети – одна из величайших ценностей! И мне просто омерзительно находиться рядом с женщиной, которая отобрала у кого-то самое дорогое, что тот имел, – и она презрительно скривила уголки губ, смерив меня уничижительным взглядом.
Впервые за всю нашу поездку я вдруг поняла, насколько сильно отличается менталитет и мировоззрением норгешцев от донтрийцев. Первые, не вдаваясь в детали, хотели казнить Славика из-за его биологических родителей, и я с трудом смогла вырвать малыша из цепких лап архангелов, для вторых же жизнь Ладислава – сама по себе ценность, а я – мерзкая женщина, совершившая непростительное преступление. Невольный вздох не то облегчения, не то радости вырвался у меня из груди. Лиланинэль удивлённо приподняла бровь, увидев, что на её оскорбления я лишь искренне улыбнулась. Я поспешила объясниться:
– Лиланинэль, всё совершенно не так, как ты подумала. Я спасаю Ладислава, честное слово! По законам Норгеша его должны были казнить, как сына от смешанного брака.
– Казнить? Ребёнка?! – как бы девушка ни старалась держать себя в руках, это удавалось ей плохо.
Её голубые