отдых, – с улыбкой откликнулся оззи[5].
Да, он, определенно, был крайне доволен собой. И не без оснований.
– А зовут меня Мартин Эйкс.
Гаррисон насторожился. Скверный признак. Имени – даже псевдонима – ему называть не следовало. Тем более, без всякой надобности. Если только…
– Ладно, на твой вопрос я ответил, теперь моя очередь. Кто навел вас на заложника в Момбасе?
«Твою ж мать!»
Гаррисон разом похолодел. Выходит, все это – не случайность. Охота велась именно на него, а Эйкс в ней главный игрок или работает на главного. И дело каким-то образом связано с момбасской затеей русских. Откинув голову на спинку кресла, к которому был привязан, Гаррисон мысленно взмолился о том, чтобы оно не коснулось Джины. Он знал: вскоре настанет очередь боли. Методикам противодействия допросу его обучали. Плен был постоянным кошмаром для любого морпеха, особенно для спецназовцев, но Гаррисону и в голову не приходило, что этот тренинг может пригодиться здесь, в Калифорнии. Он помнил: рано или поздно ломаются все. Инстинкт самосохранения… Лишенный возможности как-нибудь освободиться, он продержится, сколько сумеет, затем зальет им в уши какую-нибудь более-менее правдоподобную выдумку, ну а затем его прикончат, и он никогда больше не увидит Джины.
«Прекрати вспоминать о жене, – велел Рэй Гаррисон номер два. – И выпусти меня из ящика».
Легко сказать, да непросто сделать: на этот раз Джина тоже была где-то здесь, в районе боевых действий.
– Верно. Я подозревал, что ты будешь молчать. Поэтому и подумал о кое-какой дополнительной мотивации, – сказал Эйкс, бросив взгляд в сторону и кивнув.
Гаррисон до отказа повернул голову туда же. Он понял, что его ждет, еще до того, как сюда притащат ее. Правда, это ничуть не мешало молиться о том, чтоб он оказался неправ, но в следующую минуту от всей его готовности продержаться подольше не осталось и следа: двое подручных Эйкса выволокли вперед кресло со связанной Джиной. Рот ей заткнули кляпом. Отчаяние и ужас во взгляде жены резали, точно нож, вонзившийся в грудь.
– Погоди. Послушай, я просто не знаю, – умоляюще заговорил Гаррисон. – Это же не моя работа. Я просто иду, куда начальство укажет.
Похоже, Эйкс в это не поверил. Во всем происходящем чувствовалась какая-то жуткая безысходность. Гаррисон снова вывернул голову так, чтоб бросить взгляд на Джину: ему очень хотелось сказать ей, что все будет окей, однако он понимал: правда крупными буквами написана на его лице, для жены он, можно сказать, открытая книга. Охватившая Гаррисона паника одолела даже острую, жгучую ненависть к Эйксу – к тому, кто посмел причинить его жене зло. Таким беспомощным он еще не чувствовал себя никогда в жизни.
– Ну что ж, еще раз: кто вас навел? – спросил Эйкс.
Голос его звучал так, будто он очень расстроен, огорчен неуступчивостью Гаррисона. С этими словами он вынул изо рта Джины кляп, и та раскрыла рот, собираясь что-то сказать, но тут же замерла, увидев в руке Эйкса пневмопистолет из тех, какими пользуются для забоя