ним совершили
С молитвой за волю и труд.
И вот мы стоим на вершине,
Знамёна свои развернув.
Да здравствует честь и отвага,
Чтоб реял над нами окрест,
На поле багряного стяга
Священный Андреевский Крест.
«Плач стихнул, откричался…»
Плач стихнул, откричался,
Как ворон на трубе.
А чёрный плащ остался
На память о тебе.
Тем явственней кручина
В отсутствии твоём, —
Всё время различима
Твоя фигура в нём.
Его старались спрятать
И даже потерять.
Но всё равно обратно
Он приходил опять.
Он шёл твоей походкой
И в складках поперёк
С напористостью кроткой
Читался твой упрёк.
Но так же, как в начале,
Я видеть не готов
Обвисших от печали
Не нужных рукавов.
«Вот кульбит, от которого…»
Вот кульбит, от которого
Сводит конечности.
Расставались – до скорого.
Расстались – до вечности.
Чувство, близкое к панике,
Не даёт и опомниться.
Что останется в памяти
Кроме этой бессонницы?
Всё равно несказанны
И бессмертны, наверное, —
Золотые фазаны,
Фазаны серебряные.
Ты и сам был сначала
Оленёнком волшебным.
Повзрослел и умчался
Без оглядки, бесследно.
Разве были предчувствия
Или знаменья?
Всё равно отыщу тебя, —
Человека, оленя…
«Как бы ни украсить скромно…»
Как бы ни украсить скромно,
Где б ни притулить её,
Ёлка – целый мир огромный,
Вольно нам вокруг неё.
Здесь вчера казалось тесно,
Угол – сразу от окна.
А сегодня: сколько места
Подарила нам она!
Мы под ней затеем прятки.
Да смотрите, не дремать:
Вдруг от волка без оглядки
Нам придётся убегать!
Дед Мороз без разговоров,
Вслед за стрелкой на часах,
Ёлку обошёл дозором
И сказал о чудесах.
Он в узорных рукавицах
Вьёт метельный серпантин
И зовёт нас прокатиться
Аж до самых до вершин.
Здесь от пола до верхушки,
Коль удержишься в санях,
То увидишь все игрушки
Под ветвями, на ветвях.
И прокатишься с размахом,
И разведаешь к тому ж, —
Как звенят в еловых лапах
Отголоски наших душ.
То не ватные пушинки!
То упали, засверкав,
Настоящие снежинки
На Снегурочкин рукав.
«Обойтись бы…»
Обойтись бы
Мерцаньем
Свечи и лампадки,
Но, наверно, нельзя,
Поскольку
Обычай