следующую сигарету. – И более ничего. Короче!.. – Мальцева запнулась ненадолго и выпалила: – Наше с вами приключение ровным счётом ничего не значит, Александр Вячеславович. Зарубите это себе на носу!
– Ладно… Ещё кофе, Татьяна Георгиевна? Может быть, с коньяком?
– С коньяком? Уже полчетвёртого. В полвосьмого я обычно прихожу на работу. Когда я вообще на неё прихожу. В том смысле, если я вообще с неё ухожу… Глупость какая-то… И что значит ваше «ладно»?!
– Ладно, я зарублю это себе на носу.
Интерн усмехнулся и встал. Подошёл к кухонным шкафчикам. Достал коньяк. Всё-таки у него была совершенно прекрасная фигура. Как у Панина в молодости. Или даже как у… Ой нет! Даже думать о его имени сейчас не надо. Того, кто был помощнее Семёна Ильича.
– Вы как-то с носами переборщили, Татьяна Георгиевна. Тому – утёрли, этому – зарубили. И всё за один присест.
– Смеётесь, Александр Вячеславович? Грамотный, да? Обчитались где-то чего-то? Мол, чем меньше женщину мы…
– О, вот когда вы язвите, Татьяна Георгиевна, вы становитесь невыносимо очаровательны! И, кстати, фобии – они, как правило, лечатся. А вероисповедания частенько меняются.
– Я поняла, да. Психологическое айкидо… Александр Вячеславович, вы не занимались плаванием?
– Ну что вы, Татьяна Георгиевна! Для пловца у меня слишком круглый бицепс и пропорционально раскачанная шея. Пловцы в этих местах более… Более плоски. Я занимался всем понемногу. В основном я занимался собой, а не плаванием, не горными лыжами, не восточными единоборствами и не академической греблей. Я всегда занимался собой. А сейчас мне хочется заняться вами.
– Вы наглец, Александр Вячеславович!
«Наглец» налил ей полную рюмку коньяку.
– Вам не кажется странным, Татьяна Георгиевна, что вы, сидя на моей кухне, в моей рубашке, выпивая мой кофе и мой же коньяк, называете меня наглецом?
– Вы очень обаятельный наглец, Александр Вячеславович. Ваше здоровье!
Мальцева махнула залпом. Стало тепло, весело и хорошо. Какого чёрта, в конце концов?! Красивый мужик. Не без чувства юмора. Не без благородства манер. Уместный. Своевременный. Она стареет? Возможно. Не стареют только вовремя умершие. Но она-то жива! И пока ещё не слишком постарела. Если Панин теперь дедушка – то и вовсе смешно. Смешно себе отказывать в такой малости, как вкусный секс с красивым заботливым молодым мужчиной.
– Вы живёте далеко от роддома, Александр Вячеславович? Совсем не помню, как я тут оказалась. До какого-то момента, разумеется, помню… Был чудесный вечер. А как сюда добрались – не помню… – Она рассмеялась. – Нет, ну с какого-то момента, разумеется, помню…
– Я вам сейчас всё напомню в подробностях! – Интерн легко поднял её с табуретки и отнёс в спальню…
Он вызвал ей такси на семь утра. И попросил ничего не говорить. Она ничего ему и не сказала. Только поблагодарила за такси. На утренней пятиминутке в отделении он с ней вежливо поздоровался. Вежливо и ровно. Серая мышь Светлана Борисовна,