обеспечения с InstaLove в качестве основного продукта. Теперь он самый известный выпускник программы. Он появится здесь в конце третьей недели в качестве приглашенного судьи на Фестивале проектов, когда студенты этого года будут демонстрировать свои разработки. Как вам идея лично встретиться с настоящим Эмерсоном Кемпом после всех тех статей, которые я о нем прочитала? У меня внутри все опускается и поджилки трясутся от одной мысли об этом.
Ну я хотя бы не буду незаметной на фестивале. Медаль, конечно, я не выиграю, но у меня есть идея, что я буду разрабатывать. Я включила мое предложение в заявку на стипендию вместе с примерами моих программ и написанных мною скриптов. Но об этом можно будет подумать позже. Сейчас же меня манит InstaLove, и Нора 2.0 уже вышла на охоту. Я иду наугад по территории кампуса и продолжаю вертеть телефоном в разных направлениях, чтобы найти хоть чью-то аватарку. Куда все подевались? Да бог с ними, с этими аватарками… Где все люди?
Я заворачиваю за угол здания и чуть не врезаюсь в какого-то парня. На экране телефона возникает аватарка. Карие глаза. Темные волосы. Под фотографией имя, которое я от неожиданности и волнения не могу прочитать. Я поспешно закрываю приложение и смотрю на парня, стоящего передо мной в реальной жизни. На нем такие же солнцезащитные очки, как и на девушках, которых я встретила раньше. Он снимает их и трет глаза.
– Такой вариант действий не предполагался.
– Ч-что?
Этому парню не нужна аватарка. В реальной жизни он выглядит еще лучше. Он убирает за ухо прядь волос, но волосы упрямо падают на лоб, частично закрывая глаза. Почему парни выглядят такими симпатичными в своей нарочитой неопрятности?
– Нельзя выключать приложение, пока не сделал свой выбор, – кивает он на телефон в моих руках. – Это понизит твой рейтинг.
Меня бросает в жар, лицо пылает. Откуда он знает, что я новичок в этом приложении? Его телефона нигде не видно. Судя по его росту и ширине плеч, скрытых под рубашкой поло, он должен быть старше меня. Наверное, старшеклассник, который уже сотню лет играет в эту игру.
Он улыбается – контраст детского озорства и квадратной челюсти, и у меня перехватывает дыхание.
– Где твои очки? – спрашивает он. – Риз будет в бешенстве, если застукает тебя с телефоном.
Кто? Я прячу телефон в карман. Неужели здесь запрещены телефоны? Об этом не упоминалось в информационном буклете.
– Я не знала. Я только приехала.
– Я сохраню твою тайну, – смеется он. – Кстати, я Мэддокс.
– Нора, – отвечаю я и пожимаю протянутую мне руку.
Он удивленно вскидывает брови:
– Нора… Это, наверное, сокращенное имя? А полное?
Его вопрос застает меня врасплох. Уж и не помню, когда меня последний раз об этом спрашивали. Обычно я не говорю свое полное имя. Не то чтобы оно мне откровенно не нравилось. Просто, мне кажется, оно мне не подходит.
– Элеонора, – говорю я в ответ. – А что?
– О-о-о…
Снова эта озорная усмешка. Но его взгляд скользит куда-то в сторону, поверх