черные стрекозы сами осторожно уложили на заднее сиденье маленькой Янкиной машины. Мурка невольно то и дело оглядывалась, борясь с искушением потрогать жесткий бантик. Чулочки, если честно, ее потрясли… Янка, стараясь быть серьезной, сказала:
– Грим я тебе сама сделаю – чтоб глазищи в пол-лица. А вот волосы… Дам маску для волос, и чтоб ежедневно на ночь, ясно? Потом еще надо с девочками-стилистками посоветоваться, что из таких коротких волос сделать можно… Мурлетка! А у тебя ведь все данные для карьеры студийной фотомодели. Тут уж рост не важен, если по подиуму, как цапля-микроцефалка, не ходить. А так ты вся сильная, тощая, ладненькая, пропорциональная, унисекс – то, что надо всем сейчас. В кадре оживаешь с полунамека.
– И в машине места немного занимаю…
– Я серьезно!
– Комнатная модель.
– Так оно ведь и неплохо. Для тебя тоже, ага? До Шведа это тоже сразу дошло, вот он тебя и приручает… Баловать велел. А давай-ка мы с тобой еще куда-нибудь заедем, в ТЦ какой, что ли, а то у тебя вон джинсики все истертые уже. Штаны тебе купим и пару юбок. Платьице еще, так, простенькое, для лета?
– …Это Васькины штаны.
– Я знаю. И все понимаю. Вот и надо их снять, постирать и поберечь – а то износишь, что надевать, когда совсем тоска припрет?
В ТЦ Мурку потянуло в отдел для мальчиков – купить брату новые штаны. В одежде для пацанов она разбиралась неплохо: все, от носков до курток, она покупала ему сама, отец только деньги давал, а матери с ее супами, которые никто не ел, вечно было некогда. И на брата Мурка всегда тратила больше, чем на себя. Глаза жадно зарыскали по стопкам футболок, по нарядным рубашкам и штанишкам на манекенах, она уже услышала капризное Васькино сопение у плеча – но Янка твердо взяла за руку и молча увела в девчачий отдел. Там нашлись шикарные джинсы, юбочки, платье в синий мелкий цветочек и прочая красота, включая нежнейшую пижамку со щенками. Мурка растаяла. А Янка вертела ее в тесной примерочной, приносила еще разные славные одежки и вдруг, притихнув, созналась:
– А знаешь, Мурлетка, тебе сейчас примерно столько, сколько было б моей сестричке…
– Сестричке? Тебе было семь, когда она родилась? – Мурка, вдруг озябнув, стиснула ворох одежек. – А что стряслось?
– Что стряслось… Не знаю, – странно ответила Янка. – Нет, не семь, не первоклассница, раньше – мне было пять; значит, ты младше. Иногда мне кажется, что все это только приснилось… Знаешь, пять лет – это еще очень мало. А иногда мне все это снова снится, да так отчетливо, как в кино… Она и жила-то минуты три, не больше… Так, хватит. Она была давно – ее сейчас нет. А ты – есть. Так что будем баловать тебя! Давай-ка вот эту пепельную юбочку посмотрим…
– Давай. Ты как волшебница, Янка, ты из гадкого утенка пытаешься девушку сделать!
– Просто чтоб ты вспомнила, как это – девчонкой быть. И почему сразу гадкий утенок? Просто медленное созревание. Я тебе завидую, кстати.
– …Чего?! – Мурка посмотрела на озябшего ребенка в зеркале. Нулевой бюстгальтер только прибавлял