про апартеид в Южной Африке. Болтали, что он воевал в составе ваффен-СС, но я не верила. Оказалось после, что правда, он сам мне рассказал. Да… а теперь мы все узнали, что и наш писатель великий, лауреат Нобелевской премии, тоже в составе ваффен-СС воевал. Защищал Берлин от ваших. А в плен попал по-умному – к американцам.
Умоляла мать не забирать меня из школы, дерзила ей, а мать меня увещевала-уговаривала, мол, деньги надо зарабатывать, родителям помогать, а не по школам понапрасну мотаться, даже несколько раз ударила по щеке. Обещала освободить от «Старой пивоварни». И отец… наорал на меня, чуть не побил, а потом заплакал. И полночи с матерью ругался. Я подслушивала за дверью. Он кричал: Ты сама проститутка и дочку такой же хочешь сделать! Ты что, не знаешь, кто там работает? Одни б…
Я против воли согласилась, а про себя решила, что как только заработаю достаточно денег, убегу из дома, вон из этого города… в Лейпциг или в Берлин. Так я и сделала… только позже… а год примерно пришлось на фабрике отпахать. Поэтому я знала потом, на профсоюзной работе, что рабочий человек на самом деле живет вроде как собака или осел, в пожизненном рабстве. Сочувствовала и, как могла, помогала.
…
Никогда не забуду свой первый день. Посадить меня сходу за ткацкий станок начальство не могло, сложное это дело и опасное. Поэтому меня для начала отправили в отбеливательный цех, на грубую, грязную работу. Там были горячие ванны с щелочной водой. Тяжелые рулоны ткани надо было подтаскивать, из одной ванны в другую перекладывать, мыть, что-то еще делать, не помню уже. Это сейчас все автоматизировано, а на той фабрике было оборудование тысяча девятьсот десятого года. Все вручную…
Ну вот, привел меня директор в цех… а там жара – под сорок… пар… хлоркой воняет невыносимо… шум, гам. Но самое странное – все работницы, бабы под пятьдесят… до пояса голые. Красные, распаренные… сиськи огромные мотаются. Потные, пузатые, жирные. Таскают рулоны… в ваннах деревянными лопатами воду мешают… и директора, крючка такого очкастого, лысого… вовсе не стесняются. Обсуждают что-то с ним.
Да, кстати, после я его ближе узнала, он оказался неплохим человеком, помог мне из проклятой прядильни выбраться. Хоть и не безвозмездно, да… а кто в этой жизни что-то безвозмездно делает? Я таких не знаю.
Ну да, это что же, значит и мне надо… голой до пояса… при директоре… и рабочие в цех заходят… взрослые мужики, одетые, и молодые ребята-механики всего на два-три года меня старшие. А мне четырнадцать лет всего… но у меня уже груди выросли… как большие персики, и я их ужасно стеснялась. Потому что у всех моих подружек грудки были маленькие, как блюдечки. Или вообще еще не было груди. Питались мы тогда как нищеброды. Ни жира, ни витаминов.
Ну вот, сняла я в раздевалке свою одежду, надела фабричную полотняную юбку до колен, а под ней ничего, только трусики. Платок меня заставили повязать, чтобы волосы в станок не попали. И сапоги громадные дали, чтобы хлор ноги не разъел.
Стою в раздевалке, дрожу, стесняюсь в цех