type="note">54; 4) все торговые здания по левой стороне Университетской, если идти вниз; 5) часть гостиницы «Астория»; 6) [Центральный] Универмаг; 7) все торговые здания по обеим сторонам Павловской площади55; 8) кинотеатр на Московской56; 9) здание почты; 10) дом на Пушкинской около… [неразбор. – А. У.] пл.57; 11) Дом Проектов; 12) дом НКВД (говорят, в нем сгорело 1200 чел. заключенных58 – болтают или верно?); 13) вокзал; 14) торговые мелкие строения у Екатеринославского моста59 и еще и еще.
Таков итог. Много бессмысленности.
27.Х.1941 Ввалился пьяный немецкий унтер-офицер. Поляк по происхождению. Хотел наклеить на окно моей угловой комнаты воззвание немцев к населению. Посмотрел – высоко: с улицы не прочтут.
Кто живет внизу, в подвале?
Жилец, но дома нет.
Приходится подыскивать ключ и отпирать комнату Колинко.
Заплетающимся языком немец уверяет: «все, все будет через 8 дней – хлеб, булки, магазины откроют. Вот только починим железную дорогу до Харькова». Врет, скотина.
Размахивает на лестнице выхваченным наганом в виде «доказательства», что если «цивилист»60 сорвет воззвание, будет застрелен.
Входим в квартиру Колинко. Повесить – вернее наклеить (для чего пришлось искать муку и делать замазку-клей).
Снимает с руки у соседа часы, сует двадцать марок.
На нем награбленные вещи – говорят, все с русских офицеров поснимал.
29.Х.1941 г. Обыск у меня в квартире. Искали немцы оружие. Ничего, конечно, не нашли – его у меня не было и нет.
В соседнем дворе немцы расстреляли мужчину. И тут же бросили. Пришлось закопать во дворе. За что расстреляли – неизвестно. Говорят, какой-то военный и оружие нашли при нем.
На площади Дзержинского перед зданием обкома [партии]61 радиопередача. Пошел. Толпа народа. Сумрачные лица. Голодных пока не видно.
Противный голос диктора. Передает радиосводку с фронта, в частности, о том, что советское информбюро, будто бы, сообщило о том, что при сдаче Харькова немцы потеряли около 400 танков, что на улицах валяются трупы убитых немецких солдат и т. п. Вранье. «Вы, свидетели взятия Харькова, можете судить, насколько лжет советское информбюро», – заключает диктор под редкие и слабые улыбки присутствующих.
30.X.1941 г. Я опять пошел на пл. Дзержинского послушать радио. Дождь. Народ стоит кучками, некоторые попрятались под подъезды и на лестницы домов от надоедливого осеннего дождя. Ждут. Встретился со студентом… [неразбор. – А. У.]. Зашевелилась масса, пододвинулась ближе к балкону здания.
И вдруг… моим глазам предстала картина: два здоровенных немца в касках, с полицейскими бляхами во всю грудь накидывают на шею веревку какому-то человеку.
Я стою в 70–75 метрах. Мне не видно всего человека. Он скрыт перилами балкона. Я вижу только его черную, смолистую голову. Да… вешать собираются, несомненно… Мороз по коже. Веревка на шее. Немцы поднимают человека и, держа руками за накинутую на шею веревку, опускают человека вниз, – веревка привязана к перекладине балкона…
В толпе ропот… Истерические крики женщин.