Надеюсь, ты не пыталась вновь сварить баранину? Я готов жить, как англичане, но наотрез отказываюсь есть, как они.
КОРА. Нет, все гораздо хуже. Я пригласила Конрадов на выходные.
СТИВЕН. Кора, ты обещала!
КОРА. Не могу понять, почему ты их не любишь. Он – потрясающий писатель.
СТИВЕН. Я очень люблю Конрадов. Я просто не хочу, чтобы здесь постоянно толпились люди.
КОРА. Нам повезло, что они вообще согласились приехать, после того, как ты вел себя в последний раз.
СТИВЕН. А что я сделал? Я ничего не сделал.
КОРА. Ты весь вечер просидел на полу, лопоча с их младенцем. Они наверняка решили, что ты безумен.
СТИВЕН. Почему они могли так решить?
КОРА. А кто, как не безумец, мог уделить весь вечер общению с младенцем вместо того, чтобы поговорить о чем-то серьезном с Джозефом Конрадом?
СТИВЕН. Родители обычно ничего не имеют против, если кому-то нравятся их дети. Я бы не уделял младенцу столько внимания, если бы у нас были один или два свои.
КОРА. Дети? У нас?
СТИВЕН. Неужели это такая дикая идея?
КОРА. Но зачем?
СТИВЕН. Что значит, зачем?
КОРА. С какой целью?
СТИВЕН. Да причем здесь цель? Хотя бы из удовольствия создать новое существо и наблюдать, как оно играет. Что плохого в детях? Тебе нравятся дети Фредерика.
КОРА. Я люблю чужих детей, потому что всегда могу от них уйти, если они начинают сводить меня с ума, но, убей Бог, не могу понять, зачем нам с тобой нужны свои дети? У тебя есть твоя работа, у меня – моя. Ты постоянно жалуешься, что у тебя нет времени писать. А столько времени у тебя будет, если вокруг будут бегать наши отпрыски, с нескончаемыми криками и просьбами? Чего ты вдруг задумался о детях?
СТИВЕН. Я задумался не вдруг. Я часто думал о детях. Они меня завораживают. Я постоянно задаюсь вопросом, а о чем они думают? Они гораздо ближе к другому месту.
КОРА. Какому другому месту?
СТИВЕН. Нашему предыдущему занятию. Театру, в котором мы играли до того, как появились здесь.
КОРА. Я понятия не имею, что это значит. Младенец орет, сосет, блюет, писает, испражняется с невероятной частотой, воняет, немножко спит, проделывает все это вновь. Он ни о чем не думает.
СТИВЕН. Откуда ты это знаешь?
КОРА. Есть вещественные доказательства того, что он все время ссыт и срет. С чего ты решил, что он еще и думает?
СТИВЕН. Потому что он – человеческое существо.
КОРА. Знаешь, не совсем.
СТИВЕН. Кстати, я почти что помню.
КОРА. Помнишь что?
СТИВЕН. Если бы я мог вспомнить, я бы объяснил. Но не могу, теперь. Хотя вроде бы припоминаю, что все помнил, когда был ребенком. Но младенческие воспоминания ускользают все дальше и дальше по мере того, как человек становится старше. Совсем как у Вордсворта.
КОРА. Совсем это не похоже на Вордсворта. Вордсворт не был безумцем. И я уверена, не стал бы он весь вечер сидеть на полу, корча рожицы младенцу.
СТИВЕН. Так я безумен, потому что