еще и не такими делами займешься!.. Ну, конечно, насчет жрать – это я загнул, а вот за квартиру, чтоб набрать на ипотеку, бабки вынь да положь, за телевизор-холодильник – тоже… Да и чего, спрашивается, одно лишь материальное мусолить! Другое дело, что вроде бы ожидалось у нас прибавление (и никто не виноват, что надежды не оправдались), а я иногда подозреваю, что первый мой брак разлетелся еще и потому, что работал я тогда не на том месте и не за те деньги.
– Слушай, Татьяна, – сказал я. – Я от тебя уйду, наверное.
Таня замолчала, сидя вполоборота на стуле и глядя на меня ну очень неодобрительно.
– А, ты уже уходил… Все равно ведь вернешься, ты же как старый потасканный кот – думаешь, что еще гулять в состоянии, а на самом деле осознаешь, что на теплой печке валяться приятнее… Слушай, брось ты эту Африку. Заболеешь, не дай бог, какой гадостью… Да успокойся ты, я же не про СПИД!.. Или, вот еще недавно передавали – опять очередной российский самолет упал где-то там… Ага, литовский. Литовец ты мой. Шарикас. Сам же говоришь, у вас даже хозяин не литовец, а табасаранец какой-то.
– Таня! Есть варианты? – спросил я.
– Есть. Заболей, например. Только здесь и не по-настоящему.
– Это как?
– Ты что, в школе не учился?
– Ну не говори ерунды! Между прочим, завтра контрольный сбор, и от полета меня могут отстранить только если я руку или там шею себе сломаю… ОРЗ тут не поможет.
– Хорошо, – видно было, что Татьяна сдается. – А нельзя ли сделать так, чтобы этот полет у тебя был последним?
Уфф! Нет, ну что ты с этими бабами будешь делать!
– Я тебе сколько раз говорил! Нельзя, нельзя произносить слово «последний»! Только «крайний»! Особенно если скоро вылет.
– Ну, прости дуру… – Танька насупилась и, похоже, быстренько убедила себя в том, что обиделась. Черт знает, может быть, действительно есть смысл завязать с этими полетами, пока наш сундук не грохнулся где-нибудь в пустыне или джунглях? Вряд ли еще какие-то проблемы могут случиться с нашей компанией. Да и малярию теперь лечат… Ладно, можно подумать и об этом. Особенно если учесть, что мне совсем не нравится ни Курт, ни Майк… Я уж не говорю о боссе. Который – вот ведь, кстати, еще повод для расстройства – собрался нынче с нами в Африку собственнолично.
– Сколько? – переспросил Курт таким тоном, точно не мог поверить своим ушам.
– Я же русский язык тебе сказал: шесть тонн.
Тут заговорил и Дэйв:
– Роб, побойся бога. Для этих аэропланов шесть тонн – это критическая цифра. Я бы не рискнул загрузить больше пяти…
– Рассчитайте максимально возможный вес груза с точностью до килограмма. И поймите меня правильно: если я увезу в Южную Африку меньше, чем триста декалитров, мне вообще лучше и не затевать это дело.
– Я понимаю, что вы босс, и все уже решили, – не сдавался Дэйв. – Но, может быть, есть смысл обойтись обычным фрахтом, как те же украинцы работают. Мы теряем несколько десятков