можно, если дотянешься до каната, сбежать. Пролететь над морем и упасть на теплый берег – диван. Папа сидел по вечерам на диване, пытаясь читать исторические книги. Но мне нужен был конь, и папа был конем. Я забиралась к нему на шею и била пятками по бокам.
А когда родители сидели на кухне, можно было, подметая волосами пол, наклониться вниз головой и ходить так задом наперед по коридору. Так все меняется! А еще у меня была принцесса и разбойник. Среди цветов на подоконнике я расставляла шахматы, это было лесное царство. И принц спасал принцессу от злодея, который на самом деле был просто беден и добр, поэтому и жил в лесу. И, смешно, когда у меня разбойник похищал принцессу и уносил с собой на дерево, как Тарзан, я всегда ощущала странное покалывание в теле. А мама говорила: не раскидывайте шахматы по цветам, и так все фигурки уже растеряли!
Я уходила в морозную темноту, подтягивая ранец на спине, следуя за спинами взрослых дядь. Они провожали детей до поворота в школу. Мой отец уже давно уехал на работу, на другой конец города в старом желтом и вонючем автобусе, забитом сонными людьми. Над домом светила луна. А мама с грудной сестрой стояла в светящемся окне и взволнованно махала рукой вослед, будто передавая мне свою удачу.
Я натянула на себя под одеялом ватные штаны и шерстяные носки. Закуталась в покрывало и, натыкаясь на углы шкафа, пошла в другую комнату. Наш старый панельный дом всегда был самым холодным на планете. И, когда деревья засыпали на улице под тяжестью пятидесятиградусного мороза, мы, как животные, старались найти тепло под одеялами.
Мама, худая, как богомол, сидела на полу, положив голову с крашеными волосами на колени. По руке, держащей трубку у уха, можно было изучить все костяное строение человека.
– Мама… – хрипло выдавила я, подскочила к ней и, поскользнувшись на разбросанных по полу вещах и фотографиях, накинула свое покрывало на ее голое тело. – Мамочка, ты чего?!
Она мгновенно выключила телефон, резко подняла на меня свои огромные, какие-то впавшие уже глаза и попыталась скинуть руку.
– Нет-нет-нет, мамочка, ты чего? – в страхе бормотала я, пытаясь согреть руками ее холодные ноги. – Нет-нет-нет… Что же ты с собой творишь-то, господи, мама, ну…
Она вцепилась вдруг в меня, потерлась щекой о мои губы и прошептала прямо в самое ухо: «Если меня не станет… просто знай… Мама очень любит тебя».
Двенадцать часов в аэропорту. Двенадцать часов до самолета в Англию.
Шереметьево 2 – совсем небольшой аэропорт. Слева огромной неорганизованной кучей сидят ожидающие международных перелетов. Лада – между ними. Слева спят друг на друге негры. Справа сидят два щебечущих создания, они, очевидно, полетят на самолете в Лондон. Полноватые, в драных джинсах. Девушка практически залезает на него. Целуются они так громко, что Ладке даже сквозь наушники слышны их чмоканья. Лада выключает музыку и прислушивается к их акценту. Скоро ей придется предстать перед мамой будущего мужа, его бабушкой, которая обладает врожденной любовью к грамотности и дружит с королевой. Она заставляет Ладу