Какое свинство. – Тишину нарушил негромкий голос Ким Петерсон, озвучившей то, что Брэду и Ники мешала выразить в словах гордость. Патологоанатом встала рядом с Брэдом, вытащила из чемоданчика пару белых перчаток и поставила его на пол. – Итак, что нам известно?
Брэд предпочел бы провести побольше времени наедине с жертвой, но момент упущен.
– Никаких документов. Тело обнаружено час назад двумя подростками.
Повисло недолгое молчание.
– Красивая, – пробормотала Ким.
– Да.
– Итого четыре.
– Похоже на то.
Ким подошла поближе и встала напротив Ники, сосредоточенно осматривающей тело жертвы. Затем наклонилась к ноге девушки и бережно разогнула пальцы, чтобы лучше видеть подошву.
– Не хочешь поделиться, как все, по-твоему, произошло, пока я не начну предварительный осмотр?
К выводам он пока не был готов. Ведь полный анализ свидетельств и улик впереди. Но все знали о его удивительной способности точно оценивать события по малейшим деталям, чуть видимым следам. К тому же после перевода из Майами в денверское отделение, а это произошло всего год назад, он раскрыл в районе Четырех Углов[1] три крупных преступления. И сейчас, в тридцатидвухлетнем возрасте, круто шел наверх, хотя в работе руководствовался отнюдь не карьерными амбициями.
– Мужчина, судя по отпечаткам, носит обувь одиннадцатого размера. Они провели здесь некоторое время. Может, целый день…
– С чего ты взял? – осведомилась Ники.
Издали донесся приглушенный шум голосов: полицейский втолковывал недоумевающему водителю подъехавшей машины, что ему следует вернуться на главную дорогу. В воздухе становилось свежей, и крыша над головой начала поскрипывать.
– Запах. Жареные бобы. Он проголодался и поел. Хотя банки не видно. И образцы ДНК не возьмешь.
– Она была жива, когда он привез ее сюда?
– Да. И убил, как и остальных, высасывая кровь из пяток. Никаких следов борьбы. Брезент, видите, здесь, под столом, впитал в себя большинство следов – телесные выделения, клетки кожи, волосы. Он старался не переусердствовать, удерживая жертву на грани сознания. Она лежала плашмя, спокойно, полностью отдавая себе отчет, что он замораживает ей пятки и что-то вводит под кожу. Ему пришлось стереть кровь со стола и пола, там, где она стекла с брезента. Потом он залепил ранки, поднял тело и держал его в нужном положении до тех пор, пока слой клея, нанесенного на лопатки, пригвоздил ее к стене, после чего вскрыл ранки на обеих пятках и принялся наблюдать, как кровь стекает в ведро.
Все эти умозаключения Брэд сделал на основе следов на столе и на полу, отпечатка обода от ведра и отсутствия царапин на теле. Физические свидетельства позволили ему представить картину произошедшего с такой же ясностью, как если бы он разглядывал полотно Рембрандта.
– Он сделал это не из уважения и не в порыве гнева, – добавил Брэд.
– Это любовь, – обронила Ники.
– Любовь, – кивнул он.
–