около Замковой горы…
– И как же: второй день Шавуот…
– В праздник…
– Дрова привезли ото отi вон зi Сафьяник – i їх дрова, i подводи – та, бачите, оце ж вони.
– Зажигают! Вон, вон дым пополз!
– Такое зрелище, панянки, смотрите, когда еще такое будет, когда вы еще с Московщины вашей до нас приедете, да и такого уж там не увидеть теперь – только здесь, у Замковой горы…
– То вы осторожнее, панночка, щоб з вiкна не випасти… А ви, панно, теж, й ще є мiсце для вас.
– Ой, дым пополз, пополз!..
Панычи пристроились сзади. Костра им не было видно – они копошились с платьями московских панн; те, увлеченные казнью, им не мешали – не до того…
В комнатке было жарко – за окном – холод… Ни холода, ни жары не замечали – ни панны, ни паны.
Первый, весь в поту, оторвался от своей панночки… й задивився на другу пару:
– Ти диви! Куди?.. Чи як?.. Ти диви!..
Панночки не повертали голови – дивилися на казнь.
Огонь разгорался постепенно; разрастался… расползался…
– Что он там бормочет?..
– Что-то такое…
– Да не разберу…
– Бу-бу-бу…
– Он горит с молитвой…
– Да… Микадэш эт Шмобэрабим…
– О-оо… Благословен ты, Г-подь, освящающий имя свое…
– Умер Гер Цедек…
– Умер праведник.
– Дивись, дивись, ота баба смiється, мов дурна – як конь рже!
– А що це з нею?..
– Знiмiла дурепа.
– Слова мовити не може…
– О, а це що горить?
– Вози, вози!
– Отих, зi Сафьяник…
– Яке полум’я!
– Жах!..
Пур
Речь
Ушки.
Кот пришел к Цезарю. Потерся спиной о ногу… Вдруг запрыгнул на колени и разлегся… Гай Юлий Цезарь читал речь Цицерона, защищавшего Целия. Он уже слышал сегодня эту речь в суде. Теперь можно было спокойно разобраться в сложившейся ситуации. Клодии, Цицерон и триумвиры… Кот смотрел прямо перед собой; неподвижный и бесстрастный…
Несколько лет назад я напал на племена белгов и разбил их. После этого больше крови не было. Но сейчас галлы опять объединились против римлян. Галлия в огне.
Толстенький хвостик.
– Гай, мне неприятны абсолютные утверждения… категорические суждения…
– Ты прав, Марк. Как правило, подобное характеризует грубых и недалеких людей.
Цезарь подложил под кота подушечку, чтобы он не царапался… Кот поерзал, устраиваясь поудобнее, запуская попутно когти в подушечку… Цицерон подумал о всепоглощающей любви Цезаря к комфорту…
Несмотря на это, я отправился в Луку, где мы – все триумвиры должны были встретиться. В середине апреля. Эта встреча – судьба Рима. И для триумвиров: меня, Помпея и Красса. Но до Луки я оказался в Риме. В суде.
Грязные запыленные калиги стояли в углу…
– Видишь ли, Гай я ввел ряд новых терминов.
– В