повергнутых перед ним во прах жителей Шушана.
И вот на груди черного всадника, где сердце, увидел Мордехай вышитое изображение идола…
Не мог йэудей склониться перед идолом.
Не пал ниц еврей перед этим идолопоклонником…
Надвигался черный конь с черным всадником, у которого на сердце было изображение идола, на одного, только на одного стоящего перед ним человека, среди великого множества павших…
Тяжело и медленно поднимается копыто… и падает…
Звенят серебряные цепи на тонких сухих черных ногах жеребца с налитыми кровью глазами…
Мертвая тишина вокруг.
Черный всадник и имя ему – Хгаман Агагид.
«Стоял же перед ним йэудей Мордехай, но не склонил головы, не пал ниц, не согнул спины и не отступил».
Хгаман повернул коня за шаг до еврея и, ударив своего коня, проскакал в царский дворец, минуя стоящего прямо.
Их надо истребить
Их надо истребить
Их надо истребить
Всех! Всех! Всех!
Кровь запеклась в уголках его губ. Ногти вонзил он себе в руки, сжав в судороге кулаки. Не мог он разжать их. И кровь брызнула с ладоней на его одежду. Но на черном запекшиеся капли крови плохо видны.
Черные глаза прожигали своим свирепым огнем, раздирая тела живых рваными ранами, и испугался своего слуги царь Асвир.
Но как стало уже обычным, сидели царь Асвир, возвысивший Хгамана сына Амдаты Агагита, со своим слугой Хгаманом и пили вместе они вино. И много выпили они.
Наступила ночь, когда Хгаман произнес: – Есть один народ… разбросанный и рассеянный между всеми народами…
Молчит царь, молчит… ждет, что я еще скажу… и как… Пусть.
Пусть ждет. Пусть… Ибо он давно ждет от меня этого. И ради этого я здесь…
И пили еще вино царь и Хгаман…
Много больше, чем обычно, выпили они.
А пищи на столе не было вообще.
И вот стали проливать они вино…
И Хгаман опустил чашу книзу и стал лить вино на пол…
– Они не исполняют, царь, твои законы.
Молчит теперь царь и слушает… Время слушать… Спешить некуда.
– Нет смысла, царь, их терпеть.
Куда спешить, куда… Зачем… Славный Хгаман, как близок он, как близок…
Пей же свое вино.
– Пусть же запишут, царь, истребить их.
Именно запишут. Этого уже не вырежешь. Никак. Слово царя изменить нельзя. Да-а?.. Надо будет подумать потом.
– … Я же отвешу десять тысяч талантов серебра в царскую казну…
Ахуромазда, сколько же он украл у меня…
Нет-нет, это я сам подарил моему доброму Хгаману…
Это он покупает у меня их жизнь…
Так он отдает мне мое серебро…
Но мы не назвали этот народ…
– Смотри, Хгаман, я снимаю с руки