выйдет ли тогда игла с другой стороны, под локтем.
Вчера вечером, после того как Пауль избил гомика – столько крови было! – он предложил, чтобы каждый выпил хотя бы по бутылке джина. Эта идея показалась мне крутой.
Студентка медицинского факультета, которая была влюблена в меня и каждый раз держала раствор электролита над моей рукой, знала, что из-за этого может потерять учебу. У нее все было в порядке, ей не нужно было этого делать, и если она иногда о чем-то спрашивала, то ей действительно было важно знать, что я на это отвечу. Я раздумывал, не перепихнуться ли с ней. Когда она смотрела на меня сверху, она всегда была чем-то похожа на Сашу Грей.
– Когда ты отвезешь меня в свой замок? – спросила она.
– Сегодня плохая погода.
Киски всегда хотят в замок.
Мы уже давно не живем на Горе Михаэля, пару поколений точно. Из-за слишком большого количества туристов. Дом, в котором я вырос, находился в скалах Корнуолла. Выкрашенный в такой матово-желтый цвет в красках Farrow&Ball. В каталоге этот желтый был обозначен как «Бледная собака». Дом с видом на море и длинными лестницами перед входом. Летом я тренировался там как ненормальный. Теперь на моих предплечьях появились вены, выделяющиеся на коже.
Когда я после каникул вернулся в университет, я весил 76 кило. Другие боксеры сильно поправились, после получасовой разминки некоторые из них уже прыгали в луже собственного пота.
Летом я каждое утро целый час бегал в скалах. Затем я выпивал стакан кокосовой воды и съедал шесть брикетов из дикорастущих водорослей прямо из озера Кламат, чтобы держать в равновесии содержание витамина B12. На завтрак я съедал пудинг с семенами чиа, которые выкладывал накануне вечером и которые были очень полезны из-за Омега-3 жирных кислот. Потом я садился у кровати своей бабушки и читал ей вслух «Чумазого брата черта» Братьев Гримм. Моей бабушке было 88 лет, и она, бедная, страдала от деменции. И что же это за сучья болезнь такая – деменция? Бабушку мне было действительно жалко. И маму мне было жалко, и даже папу мне было жалко. Все было настолько плохо, что мы все надеялись, что бабушка вскоре умрет. Ну или почти все, потому что мне кажется, что бабушка-то как раз так не думала. Ее мозг был просто уже не в состоянии думать вообще.
Иногда, когда я делал перерыв, бабушка хватала меня за руку и говорила: «Папа, пожалуйста, можно еще одну сказку, я хочу еще раз послушать „Чумазого брата черта“». Она и вправду называла меня папой. Она хотела, чтобы я снова и снова читал ей эту сказку.
Иногда перед вторым завтраком (чаще всего это была семга на пару, с брокколи или чем-то другим; в любом случае, все должно было быть низкокалорийным) я уже слегка выл от усталости. Но конечно же я знал, что читать вслух было моей обязанностью, потому что человеческие связи – это самое важное из того, что у нас есть.
После обеда я шел в гимнастический зал в ближайшем поселении и боксировал там, отрабатывая удары на мешке с песком. Этим летом я в основном работал над левым хуком. У меня не было особого таланта,