свои дурацкие нотации, Анни. Мы должны помочь маме.
Анни вздохнула. Почему это должно ее волновать? Ох, зачем она вообще приехала домой.
– Сири не захочет принять от нас помощь.
– Но так мы поможем и себе тоже. Я уже все обдумал. Должно сработать, но только если будем заодно. Ты и я, мы вместе должны помочь друг другу.
Вместе мы сила.
Все братья и сестры теперь дома.
Все, кроме Воитто.
Но он был недоступен, находясь на далеком острове в Средиземном море, да и по правде говоря, никто особо не горел желанием увидеть его здесь. Несмотря на то, что он почти не появлялся дома с тех пор, как его восемь лет назад призвали в армию и он так и остался там, и с тех пор его переводили все дальше и дальше, так что по нему уже никто не скучал, и все практически сбросили его со счетов. Поэтому ему больше не звонили, а сам он и подавно не давал о себе знать.
Но остальные… О, остальные выстроились в целую процессию, когда Эско перенес Арто через порог и осторожно усадил его на кухонный диванчик.
Убранный дом благоухал Рождеством и жидким мылом, в печке мирно потрескивали поленья, а на расстеленной на кухонном столе красной рождественской скатерти, сотканной руками Сири, дымился праздничный ужин. Все торжественно собрались вокруг стола, Лахья разливала кофе в красивые фарфоровые чашки из праздничного сервиза, а рядом на блюдах с выпечкой лежали булочки с вареньем, рождественские звезды со сливовым повидлом и имбирное печенье. В кухне слышались оживленные смешки и пофыркивания, и чувство их сплоченности на тот момент было настолько крепким, что его не могло поколебать даже внезапное появление Пентти, который возмущенно осведомился, почему его никто не позвал к столу. Он взъерошил волосы Арто и, ухватив пару печений, скрылся в гостиной, откуда вскоре донесся звук работающего радио.
Эско начал обдумывать свой план в тот же день, когда произошло несчастье с Арто. Он сидел на ступеньках больницы: исправить что-либо было уже поздно, и он мог только сидеть и плакать. Выплакав все, что он видел и знал, и что непомерной тяжестью давило ему на плечи, он решил поговорить с мамой и рассказать ей все. Он знал, что должен быть сильным, способным все уладить, но никогда таким не был – сильным, – только слабым, тем, кого используют и об кого вытирают ноги. В нем словно бы таилась какая-то ошибка, дефект. Который мешал ему быть надежным и уверенным в себе человеком.
Мать сидела у постели Арто, она хотела быть с сыном, когда тот проснется, и Эско пообещал отвезти их потом домой.
На Эско всегда можно положиться.
Эско – сама надежность.
По Эско впору сверять часы.
Он знал, какими шуточками перебрасывались братья и сестры у него за спиной. Но что он мог сделать? Он был такой, какой есть, и оставался таким всегда. Теперь же его мучили кое-какие воспоминания, которые постоянно возвращались к нему и которые он никак не мог изгнать, как ни старался. Да, как ни старался, а они все равно были первыми, что он видел, когда просыпался, и последними,