строго дозированно, – сказала Юля и подумала: «Вот придурок. Зачем искусственно ограничивать общение ребенка? Хотя, по статистике, земные родители общаются с ребенком намного меньше».
– У меня одно условие, – сказала Юля твердым голосом. – Жить я буду не в изоляторе, а на третьем этаже рядом с детской. И днем и ночью.
– Это невозможно, это не по правилам, – холодно возразил Харн. – В программе первого года адаптации общение разрешено не более девяти часов в сутки, а ночью – обязательная дезинфекция и питание.
– Я не могу спать в изоляторе, – настаивала Юля.
– Можешь не спать.
– Я не могу находиться в изоляторе ни днем, ни ночью. Я испорчусь, сломаюсь! – В отчаянии Юля стала говорить на понятном им языке: раз все ломаются и портятся, то и она может сломаться.
– Никто не портится, и ты не испортишься, – не соглашался Харн.
– Воспитатель-педагог должен находиться рядом с ребенком, – объясняла Юля, – чтобы ребенок постоянно был под присмотром. Обещаю, что буду общаться с мальчиком только девять часов в сутки. Комнат у вас много. Я могу жить на третьем этаже в отдельной комнате. Так будет лучше для всех, особенно для Олли. Вы ведь любите своего сына?
– Ты опять споришь? – гневался Харн. – Как такое возможно? Думаешь, если тебе присвоили двадцать первую степень свободы, ты можешь спорить? Да-а, видимо, прогресс не остановишь! Хорошо, первый месяц ты будешь жить на третьем этаже, – нехотя согласился Харн, хотя он не привык, чтобы ему возражали и не подчинялись. Он согласился только потому, что испугался – вдруг Юля действительно выйдет из строя, и Олли опять останется без присмотра.
Юля обрадовалась маленькой победе. Ей тут же захотелось выспросить у Харна, что же это за город такой, но почему-то она отложила это выяснение: она боялась услышать страшную правду.
После ухода хозяина Юле наконец-то удалось перекусить. Маара уже убирала столовую, и если бы Юля вовремя не схватила кусок пирога, то блюдо вместе с мебелью провалилось в пол. Трюзан был вполне съедобным и по вкусу напоминал пирог с мясом и капустой. «Очень даже ничего», – оценила синтетическое блюдо проголодавшаяся Юля.
Поужинав, она поднялась в комнату Олли. Мальчик сидел на диване и смотрел фильм. Экраном служила стена комнаты. Изображение было плотно-объемным, сочно-красочным, казалось, что сама комната стала глубже – и можно запросто зайти в экранную картинку и погулять там вместе с героями фильма.
Шел детский сериал.
– Смотри, Ю-Эля, это мой друг, Тилли, – показал Олли на героя телесериала, мальчика чуть старше него. – Сейчас я с ним буду разговаривать.
Он обратился к экранному мальчику с вопросом: «Тилли, пойдем завтра гулять на площадку?»
Тилли ответил ему прямо с экрана: «Да, завтра обязательно пойдем. До встречи».
И телесериал продолжился дальше.
После сериала Олли завел компьютерную игру. На той же стене появился сказочный лес, а в лесу – мальчик, точная копия Олли. Виртуальный Олли стал копать лопатой