только нежно пожать ей ручку и ответить на ее пьяный поцелуй.
Не сдержавшись, Ксения ткнула его кулаком в подбородок.
– Только не говори, что это было для тебя неожиданностью.
– Нет, – ответил он спокойно. – Не было. До этого мы виделись уже неоднократно, даже если не считать той эпохальной встречи около метро «Сокол», и всякий раз она ясно давала понять, что я интересую ее не только как дизайнер.
– Ну и как? Все получилось?
– Конечно. Секс и сам по себе неплохая штука, а если женщина к тому же имеет приятную внешность и следит за собой…
– Но ты не стал бы ухаживать за такой женщиной, как Илона, если бы не ее деньги.
– Я не ухаживал за ней.
– Ты обратился к ней за помощью. Это одно и то же.
– Я не обращался, – поспешно возразил Ник, но по тону его сразу стало ясно, что в глубине души он сознает смехотворность подобных рассуждений. – Она сама предложила.
– Но ты поделился с ней своими проблемами, втайне надеясь, что она поможет тебе их разрешить.
– Да. – Он высвободился из ее объятий и сел, поджав под себя одну ногу. Его по-мальчишески худощавое, в меру мускулистое тело, облитое красным светом, казалось изваянным из камня. – Ты права. Все именно так и было. Я знал, что не смогу собрать требуемую сумму ни за три дня, ни за три месяца. А вести с ними какие-то переговоры… – Ник покачал головой. – Знаешь, я никогда не считал себя храбрецом. Хотя, – добавил он после короткой паузы, – позволить каким-то ублюдкам изувечить себя или убить – это, на мой взгляд, не храбрость. Это глупость.
Ксения тоже села. Придвинулась вплотную, грудью ощущая незаметную внешне дрожь его спины.
– Все правильно. – Коснулась губами золотой цепочки у него на шее. Цепочки со скромным крестиком из двух прямых перекладин. – Ты все сделал правильно.
– У меня не было выхода. Вернее, мне показалось, что я его нашел. Что это и есть выход. – Ник обернулся, и она воспользовалась этим, чтобы прижаться щекой к его щеке. – Ты все еще хочешь меня?
– Конечно. Почему ты спрашиваешь?
– Ну… девушкам нравятся герои. На худой конец, просто порядочные люди. Я же не могу сказать о себе ни того ни другого.
– Да наплевать.
Уже не скрывая своего нетерпения, Ксения потянула его назад, на себя.
– Подожди.
Он поставил диск. «Carmina Burana» – да, это то, что надо! В его расширенных зрачках – отблески пожарищ, бушующих глубоко внутри. Довольно заниматься самоуничижением, пора проявить себя в качестве захватчика и сексуального террориста. Волнующие изгибы тел, согласованные движения… музыка, от которой вскипает кровь… И вот они уже не люди, а монстры, человекозмеи. Не мужчина и женщина, представители одной из самых непримиримых пар противоположностей, а слуги Великого Агатового демона[1], объединившие свое специфически мужское и специфически женское в единое целое, чтобы осуществить магический ритуал.
– Боже, я совсем мертвая… – проговорила Ксения заплетающимся языком, тесно прижимаясь