там родилась хотя бы одна битловская композиция (хотя они с Полом без конца репетировали на его застекленном крыльце). В конце концов в 2002 году вдова Джона Йоко Оно сама выкупила дом и передала его Фонду, вместе со средствами на ремонт и содержание.
Пассажиры, занявшие места в голубом микроавтобусе этим воскресным утром, представляют вполне предсказуемый набор национальностей и возрастов. Группа франко-канадцев из Монреаля во главе с директором радиостанции по имении Пьер Руа – “маккартниевским” человеком во всем вплоть до ухоженных кончиков ногтей: “Я – Близнецы, как и он, я тоже левша, и мою первую девушку звали Линда”.
Пара двадцати-с-чем-то-летних девушек, соответственно из Дублина и Тисайда (последняя, несколько стыдясь, признается, что вообще-то предпочитает Джорджа). Супружеская пара Бернард и Маргарет Скиамбарелла, оба на пятом десятке, живут рядом, в Уиррале, на чеширском берегу Мерси, – они здесь со своей двадцатиоднолетней студенткой-дочерью. Несмотря на то, что оба – закоренелые битловские фанаты, раньше на этой экскурсии они были только однажды. “Так всегда и бывает, когда что-то совсем близко, правда же?” – говорит Маргарет.
Мы отправляемся и едем вдоль возрожденной портовой набережной Ливерпуля, минуя с одной стороны старый портовый бассейн, теперь облепленный эспрессо-барами и бутиками, а с другой – викторианские доходные дома, теперь переделанные в престижные апартаменты с видом на реку. На углу Джеймс-стрит расположена бывшая штаб-квартира пароходства White Star, где когда-то в 1912 году представитель компании стоял на балконе и зачитывал через мегафон потрясенной толпе список погибших с “Титаника”.
Вещательные технологии столетней давности, как оказывается, были гораздо надежнее нынешних. “Ребята, извините, – слышатся первые слова нашего водителя, – автобус только что из сервиса, CD-плеер еще не подключили. Это значит, что, к сожалению, наши достопримечательности останутся без музыкального сопровождения”.
Итак, мы отбываем из “Битл-сити” в тишине: через осаждаемый уличными бандами Токстет, мимо великолепных чугунных ворот в Сефтон-парк, по Смитдаун-роуд, где мать Пола училась на медсестру. Поворот налево выводит нас на Куинс-драйв и бывший семейный дом Брайана Эпстайна, который, ко всеобщему стыду, никто не посчитал достойным статуса национального достояния.
“Так, ребята, – говорит наш водитель, – мы сейчас подъезжаем к месту, которое вы все узна́ете. Жалко, что нельзя пустить запись «Penny Lane» для полного эффекта”.
Не все ли равно? В коллективной памяти эта песня звучит громче и отчетливей, чем из самых ультракачественных динамиков. Пенни-лейн в наших ушах и в наших глазах, даже если сегодня утром “голубое небо окраин”[4] цветом скорее напоминает серую половую тряпку.
“Penny Lane”, которая считается шедевром Пола, оказалась спаренной с шедевром Джона, “Strawberry Fields Forever”, на самом ценном с художественной точки зрения поп-сингле