вразнобой поприветствовали его.
Роне уже был готов ответить тем же, но что-то странное в галерее привлекло его внимание. Изменение магического фона?.. В пределах нормы, здесь только что был Дюбрайн, это могут быть следы его воздействия: свет, воздух, разум. Но что-то еще…
На мгновение забыв о графе Сильво и его дружках, Роне внимательно прощупал галерею – и чуть не выругался вслух от внезапной боли в груди. Резкой, обжигающей, как кислота.
Зефрида! Здесь была мертвая королева!
Ее силуэт на портрете изменился. Совсем немного – лишь чуть иной поворот головы, чуть меньше улыбки, и взгляд сместился. Не заметишь, если не знаешь этот портрет лучше, чем собственное отражение в зеркале. И магический фон изменился сильнее, чем от одного только Дюбрайна.
Она была здесь.
«Зефрида?» – мысленно позвал Роне.
Никто не откликнулся, лишь Шампур едва заметно вздрогнул. Наплевав на его ментальные амулеты – пусть нажалуется Альгредо, подумаешь, еще одна паршивая бумажка! – Роне взломал его память и увидел… Да. То, на что надеялся – или чего опасался. Проклятье!
– Вон, – почти не разжимая губ, велел Роне.
– Какого… – начал было возмущаться Шампур, но дружки не позволили ему снова полезть на рожон, с двух сторон подхватили под руки и вытащили из галереи.
Звука закрывающейся двери Роне не слышал. Он уже был там, в мире воспоминаний, призраков и потерь.
– Зефрида? Ты здесь, я знаю! Иди сюда, Зефрида!
Тоска, пустота. Зеркала мутны, портреты мертвы.
– Зефрида, поговори со мной!
Мысленный крик Рональда наверняка услышали все, обладающие хоть каплей дара. Но ему было наплевать на все, кроме собственной боли. Оставив тело стоять перед портретом Тодора с женой, он чистой стихией метался по галерее, шарил по всему Риль Суардису в поисках сбежавшей королевы.
Тщетно. Башня Заката оставалась запертой наглухо, королевы нигде не было, лишь на паркете галереи голубым туманом светились следы – совсем недавно она танцевала. Она танцевала! Не с ним! С ублюдком Дюбрайном! Она опять предпочла не Роне!
Темное, жгучее пламя выло и билось, требовало: сжечь! Сровнять с землей проклятый дворец! Распять ублюдка на алтаре, вырвать из его глаз отражение ее улыбки, содрать с кожей ее прикосновение, вместе со слухом отнять звук ее голоса…
«Спокойно. Умна сон-н-н, – остатки рассудка еле удерживали готовую вырваться огненную бурю. – Все не так. Все изменилось. Я давно не люблю ее!»
Огонь и смерть, разметавшиеся по всем дворцу, резонировали чистыми обертонами ненависти и боли: «Не люблю, не люблю!»
«Умна сон-н-н…» – пели зеркала, успокаивая Роне.
«Умна сон-н-н…» – Ожившие портреты королей и магов смотрели на него, напоминая о вечной Тьме за краем и о цене ошибки.
Зажмурившись, Роне повторил вслух:
– Умна сон-н-н, – и ощутил, как буря отступает, ложится вокруг пеплом.
И что сам он – пепел. В точности, как много лет назад.
Не сейчас. Все это было много