Наде показалось, что мелькнуло лицо мужа, она вырвалась из рук своего конвоира и кинулась в толпу.
– Олег! – кричала она. – Помоги!
Но это был не Олег, просто человек, немного похожий на него. Надю грубо схватили за плечи и выдернули из толпы. Она пронзительно визжала и извивалась, когда ее тащили к борту, она поняла, что пираты зачем-то хотят взять ее с собой. Дикий страх придал ей силы, так что двое здоровых мужчин удержали ее с трудом.
– Ну и стерва… – с досадой пробормотал главный. – Придется тебя нейтрализовать.
У него в руках оказался шприц, Надю кольнуло что-то в предплечье, и она мгновенно потеряла сознание.
Надя проснулась от солнца, бьющего в глаза, инстинктивно прикрыла лицо рукой, села.
Она лежала на груде соломы в жалкой хижине с земляным полом и единственным незастекленным окном под самым потолком. Через это окно и светило разбудившее ее солнце.
Она была в застиранных шортах цвета хаки и такой же рубашке с короткими рукавами.
Это не ее одежда… вчера она была одета совсем иначе…
Надя вспомнила прошлую ночь, пробуждение в чужой каюте, нападение пиратов на корабль. Вспомнила толпу пассажиров, в страхе теснящихся на палубе, темнокожих парней с автоматами. Вспомнила, как ее волокли к лодке, как она кричала и вырывалась, как ей вкололи что-то шприцем…
Выходит, ее похитили пираты? Выходит, это они переодели ее, пока она была без сознания?
Надя представила, как ее трогали чужие грязные руки, и почувствовала отвращение. И вместе с тем – удивление.
Почему пираты похитили именно ее?
Она не богата, за нее вряд ли кто-то заплатит выкуп…
Ее собираются продать в какой-нибудь ближневосточный бордель? Но почему именно ее, и почему только ее? Надежда не обольщалась насчет своей внешности, на корабле было полно женщин моложе и привлекательнее ее. И где, в конце концов, она находится?
Бесконечные вопросы теснились у нее в голове, и ни на один из них она не могла ответить. Она села на своем жестком ложе. Голова не болела и даже не кружилась. Не было звона в ушах, только небольшая слабость да сухость во рту. Как видно, препарат, что вкололи ей перед тем, как бросить в лодку, оказался без побочных эффектов.
Надя встала, подошла к двери хижины, толкнула ее. Дверь заперта снаружи, но казалась на вид такой хлипкой, что ее нетрудно было высадить плечом. Надя поднажала…
И чуть не свалилась, потому что дверь неожиданно открылась, и на пороге хижины появилась толстая чернокожая женщина в длинной цветастой юбке, в хлопчатой кофте, едва не лопающейся на мощной груди, с деревянным подносом в руках. На подносе лежало несколько лепешек, незнакомый фрукт, стоял глиняный кувшин. За юбку женщины держался голый мальчуган лет пяти, грязный палец засунут в рот. При виде Нади он изумленно вылупил глаза.
Женщина поставила поднос на пол и обратилась к Наде с длинной выразительной фразой на незнакомом языке, изобилующем низкими гортанными звуками.
– Не