Восстань, Лазарь. Генри Лайон Олди

Смотришь однажды, а счет пустой, дом кто-то перекупил… тапочки сносились. Я привык, Жора. Привык любить жену. Мне без этого не по себе. Словно обокрали.

      – Тапочки – это да, – согласился Жора. – Тапочки я понимаю.

      Он расстегнул рубашку, почесал волосатую грудь и внезапно спросил:

      – Глеб – твой друг?

      – Какой Глеб? А-а… ну да, конечно. Друг.

      – Близкий.

      – Близкий?

      – Самый лучший? – настаивал Жора без видимой связи с предыдущим разговором. Видимо, Мяснику было очень важно узнать, что Глеб Артюхов, приславший к нему очкастого Лазаря с пропащей любовью, находится с этим самым Лазарем в наитеснейших дружеских отношениях.

      – Самый. Мы знакомы с детства. И работаем вместе: Глеб – мой комдир. Ну, коммерческий директор. А что?

      – Ничего. Давай дальше про тапочки.

      – Хватит про тапочки. У меня любовь умерла. – Очкарик сказал это без малейшей патетики, скучно и обыденно. Так обсуждают деловой вопрос с малознакомым бизнес-партнером, которого хорошо отрекомендовали люди, заслуживающие доверия. – Глеб сказал, что вы можете поднять. Мертвую любовь – поднять. Беретесь или нет? Если нет, я пойду. Выпивка и закуска за мой счет.

      – Твой счет… – буркнул Жора. – Любовь, говоришь, поднять? Сама, говоришь, не стоит?

      Он долго хохотал. Потом взял веточку акации и написал на земле цифру.

      Длинную.

      – Вот твой счет. За подъем. Потянешь?

      Очкарик с уважением посмотрел на цифру.

      – Однако у вас и тарифы… Потяну. Легко. Только, Жора, вы запомните на всякий случай: я – человек простой. Если что, я вернусь. И за каждую копейку спрошу.

      – А ты меня не пугай. – Мордатый доел последнюю шпротину и лениво поднялся с ящика. – Я страх какой пугливый. Начну тебе любовь поднимать, а руки, понимаешь, дрожат… Она и не встанет. Ладно, пошли в подвал.