даже не врач, а всего лишь фельдшер. А теперь больше похож на могильщика, потому что занимаюсь я только тем, что таскаю в спортзал трупы. Меня уже даже от запаха не выворачивает – привык.
Не ел уже два дня. Сегодня заставил себя открыть банку сайры, сожрал прямо так, а через час меня вырвало. Перед глазами постоянно темнеет, дышать тяжело. Не уверен, что завтра смогу встать.
7 августа 2013.
Я один. Совсем один. Света умерла два дня назад, но я держался. Пока был жив хоть кто-то еще, был смысл. Теперь нет.
Пошли вы все на…
– Это дневник, – пояснил наконец башкир. – Да, здесь действительно люди пытались спрятаться. Только прямо над деревней радиоактивный след прошел, и укрытие им не помогло. Все умерли. Этот, – кивнул он на кучу костей у двери. – Последний остался. Те, что на матрасах лежат, его семья. Остальные в спортзале сложены. Ключ от него тоже здесь.
– Ага, – сказал вдруг Баранов, поднимая с пола фотографию в дурацкой рамке в виде двух сердец, вылепленной из полимерной глины. Стер осевшую на ней пыль перчаткой. – Да, здесь фото.
Он неловко повертел рамку и не нашел ничего лучше, кроме как положить ее на парту.
– Я журнал возьму, покажем Полковнику, – сказал Азат, закрывая тетрадь и стаскивая со спины рюкзак.
– Не возражаю, – кивнул лейтенант. – Парни, давайте вынесем парты в коридор, дверь прикроем, да сложим их у проема, чтобы сюда так просто войти нельзя было. Не стоит этого никому видеть.
– В смысле? – поднял голову Шмель. – Мы, типа, тут останемся?
– А что делать? – посмотрел на него командир.
– Да валить надо отсюда. – Боец мотнул головой. – Вся деревня передохла хрен знает от чего, вот эта вот хрень и еще и полный спортзал трупов. Я вообще здесь ночевать желанием не горю.
– А что нам остается-то? – неожиданно спокойно спросил Баранов. – Солнце встало практически, на улице лучше не появляться. Здесь окна проклеены, плюс решетки, какое-никакое убежище. Да и здание самое крепкое на всю деревню.
– Да тут люди померли, алло, – продолжал стоять на своем Шмель. – Люди так просто не мрут. А значит, и нам тут небезопасно.
– Да от лучевой они перемерли, написано же в журнале, что тут прямо над селом пятно прошло. – Лейтенант поморщился. – А это двадцать лет назад было. Сейчас уж фона-то нет.
– Чуть повыше, чем в переходе на «Домиках», – согласился Ершов, вновь уставившись в показания радиометра. – Думаю, где-нибудь на «Гренаде» или «Пожарном депо», поближе к заводу, с таким фоном и живут.
– Да и что тебе эти скелеты сделают, они высохли давно. Не трогай их, и нормально все будет, – поддержал товарища Баранов. – На «Домиках», блин, груды этих скелетов почти двадцать лет валялись, по ним буквально ходить приходилось, и это тебя не смущало. А тут вдруг задумываться стал.
– Все равно как-то это неправильно… – Шмель помолчал секунду, помотал головой и сказал: – Ладно, давайте действительно парты вынесем да вход забаррикадируем. А то пойдет какая-нибудь баба по нужде, шум подымется.
– Давайте только