разоряю, а даже наоборот – подарок тебе принёс.
– Подарок?
– Ну конечно. Кто же это в лес без подарков для его хозяина ходит? – бормотал я, доставая из сумки тотем друида Радимира и активируя его.
Магия тотема сработала безотказно: бродячее дерево вместе с совой съежилось до размеров моего кулака и его словно засосало в разную деревяшку.
– А вот теперь пообщаемся нормально, убожество лесное, – довольно похлопал я по тотему, – и ты мне расскажешь, как докатился до жизни такой и почему в твоих владениях непонятная фигня творится.
Впрочем, ответ на первый вопрос валялся у меня род ногами: три пузатых кувшина со знаком Холмогоренской винокурни на лоснящихся боках. Так называемая "заначка" местного духа-хранителя…
Допрос свидетеля оказался даже слишком простым, стоило лишь пригрозить расколотить все кувшины, как Лесовик выложил все, что знал.
Любило это чудище лесное хорошенько покушать, да не просто грибов с корешками пожевать, а нормальной, человеческой пищи. Сначала перебивалось обычными подношениями местных жителей: каша, хлеб, молоко да редкие куски жареного мяса. А со временем начало выбираться в селение, принимая человеческое обличье. То сворует где что прямо с обеденного стола, то в трактир наведается… Ну а какая нынче трапеза обходится без хмельного? Вот и пристрастился он к этому делу, да так, что начал пугать диким зверьем плотников да лесорубов, требуя от них за свое «заступничество» исключительно лучшие вина с местной винокурни.
Выхлебает чудище лесное кувшинчик, да как пойдет безобразничать! То просеку проложит там, где отродясь путей не было, то наоборот, тропинки хоженые запутает-закрутит. А уж что с полянами грибными да ягодными вытворяло – в общем, от такого соседства стало местному люду тошно, и начали они в дареное вино добавлять сонные травы.
В общем, стараниями Холмогорцев большую часть времени Лесовик спит, и что в его владениях творится – ни слухом ни нюхом не чует. Так что повальную демобилизацию всей лесной живности местный хранитель просто-напросто проспал, а теперь и сам во всей округе ничего отыскать не может, за исключением злого и голодного шатуна, который только выбрался из заваленной во время грозы берлоги…
– И ежели ты меня сей час же не выпустишь, мертвый человек, то и этого зверя порешат вороги лютые, – со вздохом закончил свой рассказ непутёвый дух.
– Что еще за враги?
– Не ведаю. Числом их пятеро, нравом лихие и душой бессмертны…
– А вот это уже становится интересно, – едва слышно пробормотал я, направляясь в ту сторону, куда указал Лесовик, – Что им понадобилось ночью в совершено пустом лесу?
Выпускать его я, разумеется, не торопился – еще не хватало, чтобы он буянить начал с похмелья.
Несмотря на глухую ночь, ошибиться с направлением было трудно – похоже, игроки отыскали несчастного шестилапа и устроили на него охоту…
– Бей его!
– Слепи, слепи гада, не то уйдет!
– Да ты куда трясину кидаешь, бестолочь? С опережением, с опережением ее кастуй, видишь, быстрый он какой? Настя, ты