жизнь.
Она запрокинула голову и рассмеялась ему в лицо.
– Не дури, Шаса Кортни. То, чего я хочу от жизни, ты мне дать не можешь, – сказала она. – Было забавно, но это не настоящее. Мы можем оставаться хорошими друзьями, сколько захочешь, но у нас разные дороги.
На следующий день, когда они прилетели в Виндхук, в номере ее команды ждала адресованная ей телеграмма, приколотая к доске. Китти быстро прочла ее. А когда подняла голову, больше не видела Шасу.
– Наметился новый сюжетик, – сказала она. – Мне пора.
– Когда я снова тебя увижу? – спросил Шаса, и она взглянула на него как на совершенно незнакомого человека.
– Не знаю.
Час спустя она со своей командой улетела коммерческим рейсом в Йоханнесбург.
Шаса был зол и унижен. Он впервые готов был предложить Таре развод ради другой женщины, впервые вообще думал об этом, – а Китти посмеялась над ним.
Существовали хорошо изведанные способы рассеять гнев. Например охота. Когда охотничья страсть горела в крови, когда буйвол, большой, как гора, и черный, как смоль, с громовым топотом летел на него и кровавая слюна капала с его морды, блестели острые полированные концы рогов, а в маленьких поросячьих глазках горела жажда убийства, мир для Шасы переставал существовать. Но сейчас был сезон дождей, и охотничьи территории на севере стали болотистыми, влажными, малярийными, а трава поднялась выше головы человека. Охотиться при этом невозможно, и Шаса обратился к другой панацее – охоте за богатством.
Деньги обладали для Шасы бесконечным очарованием. Без подобной одержимости он не сумел бы накопить их столько, потому что для этого требовались редкие упорство и терпение. Те, у кого нет подобных качеств, утешают себя старыми банальностями: счастье-де не купишь, а деньги – корень всего зла. Как специалист, Шаса знал, что деньги сами по себе не добро и не зло, нравственные категории на них просто не распространяются. Он знал, что у денег нет совести, но в них заложен огромный потенциал и добра, и зла. Лишь хозяин денег делает выбор между добром и злом, и этот выбор называется властью.
Даже когда он считал, что полностью поглощен Китти Годольфин, его чутье не дремало. Шаса почти подсознательно отметил крошечные белые точки в глубинах атлантического Бенгуэльского течения. Не прошло и часа с тех пор, как Китти Годольфин исчезла из его жизни, а он уже ворвался в контору «Горно-финансовой компании Кортни» на главной улице Виндхука и принялся требовать цифры и документы, звонить по телефону, приглашать юристов и бухгалтеров, обращаться за услугами к тем, кто занимал высокие посты в правительстве, приказывать подчиненным перерыть архивы регистратур и местных газет, собирать орудия своего ремесла: факты, цифры и влияние, и счастливо забываться в них, как курильщик опиума со своей трубкой.
Прошло целых пять дней, прежде чем он смог свести все воедино и проделать окончательный анализ. Он держал при себе Дэвида Абрахамса, потому что в подобной ситуации Дэвид служил отличным резонатором, и Шаса