женщины дали все религиозное на земле», – как-то обмолвилась в разговоре со мною грустная Л.И. Веселитская (Микулич). И об «операциях», и о «религиозности» можно сопоставить. Есть какая-то религия грусти, есть какая-то религия ужаса и грусти, «далекая от земли», «caelestis» [ «небесный» – лат.]. Тут какой-то другой корень, совсем иной, чем на каком держатся цветы, плоды, радость мира. Другой и сильный, другой и необоримый. В «Молохе-Астарте» древние и схватили, и уловили этот другой корень, и в трепете поклонились и ему. «Ваалу – соития, деторождение! Молоху – смерть, самосожжение, гарь (у русских), могила!» Я хочу, однако, обратить внимание на то, что ощущение Молоха (и Астарты) не присуще сплошь человеческому роду а некоторым как бы вкрапленным в человеческую породу частицам, индивидуумам, душам, которые врожденно неспособны к браку и никогда не будут иметь детей, хотя и имеют детородную систему внешне правильно выраженную. Это – «те, которые не осквернились с женами: ибо они – девственники», и которые «последуют за Агнцем всюду, куда он ни пойдет» (Апокалипсис). Чтобы знать, за каким «Агнцем» последуют девственники, нужно раскрыть громадный (12 фолиантов) атлас научного путешествия Лепсиуса в Египет и обратить внимание на сфинксы-бараны (овны, «агнцы»), какие рядами стояли при входе в египетские храмы: форма головы их несколько удлинена и отступает от натуры настолько, что дает почувствовать желание сказать ее фигурою о чём-то другом. С другой стороны, перелистав весь атлас, мы встретим «это другое», изваяя которое художник-жрец отступил от натурального его вида и сблизил с головою барана, особенно через посредство спускающихся вниз и закругляющихся рогов. Хотя, впрочем, и рога отвечают некоторой линии в натуре вещи («этой другой вещи»). На все эти сближения я не имел бы права, если бы наблюдения новых биологов не показали, что абсолютные, врожденные девственники, иногда уничтожающие у себя детородные органы, или сводящие их к «нет», посредством бандажей особого рода – у других… «во всем последуют Агнцу», как об этом рассказал – по собственным словам «в дифирамбах», т. е. поэтически и патетически, – Платон в «Федре». – «И не опасайся (такой «девственник») показаться безумным – он зажигал бы (перед отроком-любимцем) лампады» (религия, обожествление заживо, на земле еще). Все это неясно в отрывках, но становится совершенно ясно, если годы продумать над темою и много читать о ней. Египет и его бараны-сфинксы были еще натуральной очевидностью в эпоху написания Апокалипсиса. Заметим также, что египетские божества, культ и изображения (см. монеты) были распространены во всей Малой Азии и в Сирии, где был написан «Апокалипсис». В. Р-в.
21
жрец Кибелы (лат.).
22
Вероятно – блестящие, «мирские», веселые, нарядные. И вообще все это весьма похоже на наш постриг в монашество, но лишь выражено жестко и решительно, «до конца», как это соответствует наивной и откровенной тогдашней культуре. В. Р-в.
23
Вероятно – подобное нашим «обетам отречения»: что он «никогда не взглянет на женщину, не соблазнится женщиною» и, может быть, что «отныне, сверх целомудрия, будет хранить и смирение, послушание» и проч. и проч. Зерно дерева, конечно, не похоже на дерево, но оба – одно: как, бесспорно, имеет что-то одно в