же бля.
Бро посмотрел на него исподлобья, разрывая зубами сушеного леща, и нараспев произнес:
– Что ж ты молодец не весел, что ж ты голову повесил?
Лютый открыл глаза, посмотрел на Бро, поморщился и нехотя сказал:
– Папа. Беспредельничает. Жить заставляет…
– Имеет право – заключил Бро и, отправив в рот кусок рыбы, добавил – ну так ты и живи, кто ж тебе мешает?
– Не особо-то и прет меня так жить… – вздохнул Лютый – Надо ехать поступать, так что долго не увидимся.
– Ну и круто – ответил Бро – перемены в жизни всегда будут, и с этим ничего не поделаешь.
Он даже не спросил подробностей: куда и когда. Его такие мелочи, как правило, не интересовали.
– А я вот тоже – продолжал он – найду людей достойных, и в путь! Буду колесить по необъятным просторам нашей Родины.
– И что ж ты там делать-то будешь? На просторах? – безразлично спросил Лютый
– Искать. Творить. Познавать. – спокойно ответил Бро.
– Иска-а-а-ть! Познава-а-а-ть! – обиженно передразнил Чувачок и сплюнул под стол – Ну и иди ты в жопу! Людей достойных он ищет. А мы что тебе – недостойные?
– Да не кипешуй, чувак – Лютый подтолкнул Чувачка локтем в бок – Он хипарей ищет. Ты ж не хипарь?
– Никогда не был и быть не собираюсь. – Чувачок допил бокал пива и продолжал – И никуда не поеду. В армию пойду.
Лютый посмотрел на него с удивлением.
– Во внутренние войска – злорадно добавил Чувачок и посмотрел на Бро – Буду твоих хипарей дубиналом кормить.
Чувачок в армии вообще, а во внутренних войсках, в особенности – это было что-то из разряда фантастики.
– Если не посадят, конечно – добавил Чувачок, остервенело догрызая кусок шашлыка.
Потом возникла неприятная пауза. Лютый смотрел в окно. В голове у него было пусто, а на душе стало паршивенько. Налетела какая непонятная тоска.
Вот так разлетятся они кто куда, и встретятся потом, может быть, лет через двадцать, постаревшими, разными, не имеющими ничего общего людьми, если конечно встретятся вообще.
– А хотите анекдот? – прервал неловкое молчание Бро.
– Валяй – подумав немного, ответил Лютый.
И Бро начал…
Когда Бро начинал рассказывать анекдоты, остановить его было трудно. В ход шло все: новые, старые и совсем бородатые; про чукчу, Штирлица и Василия Ивановича; интеллектуальные и совсем тупые; разной степени пошлости; с матами и без матов.
Ему даже прощали то, что один и тот же анекдот он мог рассказывать при каждой встрече месяцами напролет. Он умел рассказывать анекдоты…
Умел – и рассказывал их каждый раз, словно впервые. И друзья хохотали уже не с самого анекдота, который уже знали наизусть, а с того, как Бро его рассказывает, каждый раз с какими-то новыми словечками, интонацией, жестами. Иногда даже незаметное движение бровей придавало какой-то новый смысл.
Слушал анекдоты, если кто рассказывал, он тоже с интересом. Некоторые даже записывал в книжечку, которую всегда носил с собой.
Была