Майкл Каннингем

Начинается ночь


Скачать книгу

поубавился.

      – А я не хочу, чтобы он убавлялся! Понимаешь, совсем не хочу. Перед ужином Миззи рассказал мне про Авраама Линкольна.

      – Он всем рассказывает про Авраама Линкольна.

      – По-моему, он его перепутал с Суперменом и Джонни Эпплсидом.

      – Да. Ему обязательно нужно что-нибудь присочинить. Мы все разъехались, и мама, не знаю… как-то перебарщивает… она слишком его любит. Впервые в жизни она, по-моему, не справляется со своими материнскими чувствами. Когда я росла, у меня были Роуз и Джули. Они мне читали, помогали делать уроки…

      – Джули я не нравлюсь, верно?

      – С чего ты взял?

      – Не знаю. Мне так кажется.

      – Понимаешь, она меня охраняет. Вот и все. Это забавно, потому что вообще-то она довольно безбашенная.

      – Серьезно?

      – Ну, может быть, сейчас уже не так… Но в старших классах…

      – Она была безбашенная…

      – Угу.

      – То есть?

      – Ну, не знаю. У нее было много мальчиков.

      – Расскажи.

      – Тебя это возбуждает?

      – Немного.

      – Мы говорим о моей сестре.

      – О’кей. Расскажи всего одну маленькую историю.

      – Все-таки все мужчины – извращенцы.

      – А женщины нет?

      – Так уж и быть, Чарли. Одну историю.

      – Чарли?

      – Сама не знаю, почему я так тебя назвала.

      – Ладно, давай рассказывай.

      Ребекка лежала на спине, подложив руки под голову – худенькая, изящная, немного похожая на мальчика. Их поселили в так называемом “чулане”, единственном месте в доме – кроме спальни Сайруса и Беверли, – где стояла двуспальная кровать. Когда-то это была гостевая, но выяснилось, что всякого хлама у Тейлоров больше, чем гостей, и этот хлам жалко выбрасывать. А в крайнем случае сюда вполне можно было поместить и редкого гостя – с соответствующими извинениями.

      Выхваченные из темноты вирджинской луной, у дальней стены виднелись три пары лыж, зачехленная швейная машинка, груда картонных коробок, помеченных “Xmas”[8], и целая коллекция разнообразных предметов, требующих починки и смиренно дожидавшихся теперь своего часа: устрашающе розовое бюро с ящиками без ручек, стопка старых стеганых одеял, облупившаяся гипсовая статуя святого Франциска, которой полагалось стоять на лужайке перед парадным крыльцом, и тропическая рыбина (марлин) на подставке (она-то как, а главное зачем тут оказалась?); на полке под самым потолком чернел глобус, похожий на погасшую луну, который мог бы уютно светиться, если бы кто-нибудь удосужился купить и ввернуть специальную лампочку. И это не считая прочих – невидимых – вещей и вещиц, томившихся, как души в чистилище, по пыльным углам, куда не проникали робкие заоконные лучи.

      Кому-то – возможно даже большинству – эта комната, а вместе с ней и весь жизненный уклад Тейлоров, могла бы показаться несколько угнетающей. Но Питер был очарован. Тут его окружали люди слишком занятые (учениками, пациентами, чтением книг), чтобы поддерживать