Александр Шестун

Непокорный арестант: от «Кащенко» до «Бутырки». Часть 2


Скачать книгу

развивали бурную хозяйственную деятельность. И так целыми днями. Время от времени совершали вылазки в город. Закупали продукты, и опять на Оку. Возможность сделать что-то своими руками приводила меня в восторг. Была у нас мечта – съездить на Селигер. Увидел я как-то в одном журнале фотографии озера, прочёл скупой текст о нём и восхитился. Тут же нарисовал в воображении прекрасные картины нашего возможного отдыха. Да что там, я даже составил список необходимых вещей… К сожалению, нашей компании съездить на Селигер так и не удалось.

      * * *

      Мне часто снятся картинки из прошлой жизни. Яркие сны и воспоминания – тоненькие ниточки, связывающие сегодняшнюю реальность с миром по другую сторону решётки. Я открываю глаза и понимаю, что нахожусь в феврале 2019-го. Проснувшись, я ещё несколько минут сижу на краю нар, слыша всплески Оки и голоса из детства, не могу прийти в себя, осознать перемещение в действительность.

      При сумасшедшем ритме жизни я всегда старался её упорядочить и терпеть не мог, когда сбивался дневной график, в котором всё было расписано по минутам. Моя жизнь выглядела как строгая бухгалтерская отчётность, в которой всему своё место и время. И выдерживать такой темп мне помогало правильное начало дня. У меня был свой особый ритуал.

      В шесть утра звенел будильник, но я просыпался сам минут за двадцать до этого. Состояние легчайшее, как будто я невесомый и парю где-то в облаках. У меня ничего не болит, я не хочу есть, не хочу пить, никто не отвлекает от мыслей. Тело обнажено, свободно от всего. Я садился на кровати, спустив ноги на пол, чтобы ощущать ворс тканого непальского коврика под ступнями. Я мысленно благодарил Бога за то, что я проснулся здоровый, за то, что у меня и моих близких всё хорошо. Рядом спала жена, внизу сопели дети. За эти двадцать минут нирваны я прокручивал в голове предыдущие сутки, оценивал их, строил планы на предстоящий день. Я сидел свободный от всего – от звонков, разговоров, обязательств. Тишина. Даже неприятные мысли не так тяжелы, как вечером. Я сидел с закрытыми глазами и почти дремал. Потом вставал, выпивал большой стакан воды с мёдом и лимоном. Затем спускался в спортзал и, щадя позвоночник, сорванный стройотрядами, закачивал мышцы пресса и спины.

      Я и сейчас встаю раньше подъёма, так же сижу по 20 минут на краю кровати, если не обессилен голодовкой, когда сидеть в принципе невозможно. Думаю, вспоминаю, анализирую. Понимаю, что мои бедные соседи Дима и Саша страдают из-за меня. Стоит мне только зайти ночью в туалет – через минуту голос в матюгальник: «Почему так долго?» Плюс постоянные обыски, изъятие бритвенных станков. Чуть что, если со мной разборка очередная – их сразу выводят из камеры, да надолго. Мне, конечно, неудобно перед ними, но и повлиять на ситуацию никак не могу…

      Я сижу на краю и ловлю себя на мысли, что впервые за всю историю своего существования мне совершенно не жалко расставаться с жизнью. На днях, 25 февраля, начальник СИЗО 99/1 Антон Подрез сделал мне