а его в руки. На экране высветилось 6:30 утра. Дождавшись, когда вставленные мужем в замочную скважину ключи повернуться два раза, молодая женщина села на край дивана. В темноте нащупала ногами домашние тапочки, встала и прошла в ванную комнату, объединённую с туалетам. Затем прошла, на кухню включив свет, зажгла газ под чайком газовой зажигалкой. Потом по выверенному годами распорядку включила в комнате свет прошла к шкафу достала от туда одежду и стала одеваться в эластичные прочные колготки, серые носки, чёрные брюки, белую блузку с длинным рукавом и костюмную жилетку, зеленую теплую кофту положила на пуфик в коридоре. Вернувшись на кухню, выключила газ, достала из холодильника с вечера приготовленные контейнеры с едой сунула их в пластиковую сумку. Наводила в чашке кофе из среднемолотых быстрорастворимых зерен и, сделав бутерброд из сырокопченой колбасы и белого хлеба, вкусно позавтракала.
Далее включила свет в коридоре и прошла в комнату к пятилетней дочке. От скрипа открываемой двери девочка проснулась, встав в кровати на ноги, обняла мать, спросив:
– Мы сегодня идём в садик?
– Да, – ответила Катерина, отвечая на объятия.
– Ну, пойдём умываться, – сказала девочка.
– Пойдем, – ответила Катерина и, взяв с пола домашние тапочки дочки, натянула ей на ножки.
Девочка прошла в ванную. Катерина, захватив вешалку с дочкиной одеждой и положив их на диван в большой комнате, проследовала туда же. В ванну включила дочке воду для умывания, а сама прошла в комнату и нанесла на лицо легкий макияж: подвела глаза черным карандашам, нанесла туш на ресницы и замазала так огорчающие её черные круги под глазами тональным кремом.
Дочка выйдя из ванной и болтая о чем-то своём детском стала одеваться. Катерина, закончив краситься, завязала волосы дочки по её просьбе в два хвостика.
Всё ритуал сбора на работу и в садик был окончен. Надев верхнюю одежду, мать с дочерью вышли из квартиры.
Двигаясь не спеша по заснеженной улице, девочка, держа мать за руку, о чем-то болтала, та угукала время от времени отвечая на детские вопросы.
В стенах детского сада девочка переоделась и, поцеловав мать в щеку, зашла в группу. Катерина же, засунув наушники в уши, отправилась на железнодорожный вокзал. Чтобы там сев в электричку приехать в Москву на постоянное место работы в главном книжном, где служила в отделе упаковки подарков.
Рабочий день тоже начался со своеобразного ритуала. Катерина, поднялась в 9 зал, и попутно здороваясь со всеми встречными коллегами, прощупала землю каждого горшечного цветка стоящего там. Она была сухой. И это означала для Катерины, что надо их все пролить. Для этого женщина спустилась в 10 зал и в подсобном помещении налила воду в розовую лейку. Захватив её, тряпку и полуторалитровую бутылку с водой вернулась в 9 зал. Пролила цветы на кассе и подиуме. Лишнюю воду, просочившуюся из горшков с цветами, промокнула тряпкой.
Вернувшись в комнату упаковки подарков, убрала в подсобку пустую бутылку и лейку. И заручившись поддержкой коллеги, взяв марлю и средство для протирания стекал, Катерина вернулась в 9 зал и стала протирать стеклянные полки и стоявший на них товар от пыли.
Позвали на упаковку. Упаковала книжку в коробку и повязала её ленточкой. Вернувшись в 9 зал, закончила там уборку.
Ровно в час пошла на тридцати минутный перерыв в комнату приёма пищи.
Так прошёл рабочий день: в редкий упаковках подарков стоянии и консультирование покупателей в третьем и 10 залах.
Ровно в 21:30 закрыли её кассу оформив кассовые журналу. Катерина сдала деньги в главную кассу, оделась в раздевалке и ровно в 22:00 вышла из книжного через служебный вход.
Добравшись домой сполоснувшись легла спать. Так просто начался и закончился рабочий день простого человека.
Глава 2
– Кто ты мать твою, – кричал раскрасневшийся чуть полноватый лысеющий мужчина.
– Я солдат, – ответил молодой мужчина, сидевший с закрытыми глазами на стуле.
– Звание!
Ответом ему было молчание.
– Кто ты? – опять спросил лысеющий мужчина.
– Я солдат, – всё так же ответил молодой человек.
– Блядь, – выругался мужчина.
– Сергеич, не сердись, попробуй задать другой вопрос, – сказал другой мужчина, сидевший поодаль и наблюдший сцену допроса лунатика с долей недоверия и иронии.
Сергеич уловил у оппонента иронию и, рассердившись, тем не менее тихо произнес:
– Тебя всё это смешит?
– Сергеич так это же бред, причем полный. Ты реально во все это веришь?
– Верховный главнокомандующий в это верит. А у меня нет оснований ему не доверять. Тем более это приказ, а приказы как ты знаешь, не обсуждаются.
– Это уж точно не обсуждаются. Тем более личные просьбы Верховный главнокомандующий
– Тем более.
– Блядь, – выругался,