кошка с зелеными когтями… Не знаю, что творится в душе. Узнаю, только когда беру в руки краски. Они меня оголяют. Выворачивают наизнанку. Мои картины – это я настоящий. А кому я нужен настоящий?
– Прикройся!
Бедя обмакнул пятерню в белую краску, шлепнул ею по нарисованному лицу, указательными пальцами убрал излишки с краев. Пара движений – и лицо скрыто под маской.
«Описать Бедю можно, лишь прибегнув к лексикону геологов и геодезистов: ущелья, карстовые разломы, трещины обезвоженной почвы, носовой хребет…» – этот словесный портрет я нашла в отзыве посетителя выставки «Билет на пароход в рай». Бедины глаза, зелено-голубые, слезящиеся, похожие на выпуклые линзы старинных телевизоров с их туманными видениями, – в отзыве не отмечены. Фотография этого передать не может.
Возвращаясь домой, я переписывала с кассет Бедины рассказы.
«Брат был личностью артистической. Он был поглощен архитектурой и всегда строил что-то из ряда вон выходящее, нечто футуристическое. На вилле режиссера Авербуха на Барандове были черный линолеум и лестница из стекла, это я хорошо запомнил. Авербух, малорослый еврейский толстячок, шикарно танцевал. При этом у Лео, как мне кажется, был роман с его женой. В тридцать восьмом они уехали в Америку и оттуда выслали Лео приглашение. Но тот ни за что не хотел уезжать из Праги. Ни за что. „Я останусь последним евреем Праги. Пусть меня возят в клетке и всем показывают – вот он, последний еврей Праги“.
До второго класса я рисовал скверно. „Взял бы рисунок у брата, получил бы грамоту“, – жалел меня учитель. В четвертом меня прорвало. Учитель был восхищен: „Этот жиденок творит чудеса!“
В шестом классе мне пришлось прервать учебу. Отец умер, Лео изучал архитектуру в Праге, сестра вышла замуж и уехала в Вену. Трактир достался моему отцу от маминого – тот завел его аж в 1860 году! Три поколения знали дорогу к трактиру. Если крестьянин из соседней деревни не знал, где трактир, лошадь доставляла его туда прямиком. У входа всегда стояла огромная кадка с ключевой водой, а в трактире ждало свежее пиво.
Бедя Майер, 2001. Фото С. Макарова
Я продолжал рисовать. Трактир жил своей жизнью, я своей. Я брал краски и уходил на пленэр, до обеда. Мама много с меня не спрашивала. Иной раз пошлет меня в лавку, а я встречу на дороге какую-нибудь девчонку и давай крутить амуры… Когда тебе восемнадцать, тебя занимают девушки, а не температура пива.
В войну трактир взорвали. Русские освобождали Ходонин. Сгорели все мои картины. С того времени, когда я был молодой и красивый, сохранилась лишь одна акварель, которую я подарил возлюбленной. Всем своим возлюбленным я дарил картины. Так что рисовал я много. Одна из возлюбленных вышла замуж за богатого. Им удалось вывезти в Палестину контейнер с вещами, среди прочего мою акварель и письма. Встретились мы случайно, в сорок шестом. После стольких лет, да каких лет, целая эпоха – с 1938 по