в небольшой овраг.
На дне оврага росла густым кустарником верба. Весна сильно припозднилась в этом году. Серебристые почки на вербе, покрытые пушком, показались Валентине Михайловне такими беспомощными. Она погладила их, приговаривая:
– Озябли… Скоро тепло будет. Согреетесь…
Отдохнув немного, Валентина Михайловна поднялась из оврага. Подойдя к железной изгороди, которой был обнесен стадион, увидела в канавке мертвого голубя. Поодаль, внимательно наблюдая за Валентиной Михайловной, сидела ворона.
Живот у голубя был оголен и немного расклеван. Легкий ветерок гонял выщипанные перья то в одну сторону, то в другую. Безвольно запрокинутая голова мертвого голубя, окровавленный живот надсаживали сердце. Валентина Михайловна подумала, что вот так же, как этот растерзанный голубь, мог лежать где-то убитый Шурик. Слетелись вороны, расклевали, растащили его тело по кусочкам, косточки вымыл дождь, солнце высушило, и заросли они густой полынью. Валентина Михайловна достала из кармана платок и вытерла слезы. – «Ну, все, все, успокойся, а то вон как сердце начинает давить…» – И, чтобы отвлечься, стала смотреть, как по дорожке стадиона медленной трусцой бежал пожилой полноватый мужчина.
«Ах, бедняга! Мучает только себя!.. Врачи, видно, прописали бегать. Бегай не бегай, а от своих годов не убежишь. Старость, от нее лекарства нет…»
Эти размышления натолкнули на мысль, что ей, Валентине Михайловне Багориной, осталось жить очень мало! Так мало, что смерть может наступить каждую минуту. И она, Валентина Михайловна, не успеет дойти до парка Победы! А там сегодня обязательно должен быть кто-то, кто расскажет все о Шурике!
– Да нет! Нельзя мне сегодня умирать! Нельзя! Слышишь, ты, безносая! Неужели ты такая бессовестная! – зашептала Валентина Михайловна. Сумка выпала из ее рук, голова закружилась. Чтобы удержаться на ногах, Валентина Михайловна ухватилась за железные прутья изгороди. Ей показалось, что изгородь начинает клониться на нее. Валентина Михайловна закрыла глаза. – «Ну, вот и все… Отжилась…» – Почему-то представилось, как ее везут хоронить, а кто-то тихонько шепчет: «Вот, ждала сына и не дождалась… А он жив…»
«Да что это я!»
Валентина Михайловна резко открыла глаза. Неподалеку, на дорожке стадиона, девочка делала дыхательные упражнения; поднимая руки – вдох, опуская руки – выдох. Вдох, выдох. Вдох, выдох.
«Так и надо: вдох, выдох… вдох, выдох…» – подумала Валентина Михайловна. Пот выступил у нее на лбу. Она почувствовала, как от щек, от пальцев рук отхлынула кровь, и лицу, и рукам стало холодно.
«Вдох, выдох… Вдох, выдох…»
Ноги ослабли. Ей хотелось сесть, но она удержала себя, вцепившись еще сильнее в железные прутья изгороди.
«Вдох, выдох… Вдох, выдох…»
Наконец ей удалось вдохнуть полной грудью. Раз. Другой. Третий… Слабость постепенно прошла. Валентина Михайловна разжала пальцы, подняла сумку и, опираясь об изгородь, сделала несколько