мне вслед, но я уже закрыла за собой дверь.
***
Дни текли неторопливо и совершенно бессмысленно. Лива я практически не видела. Да и что толку, если он велел сидеть и не высовываться? «Я все решу, если смогу, отправлю обратно». Когда-нибудь. Когда решит все проблемы и расплетет все интриги. Эданор тоже был постоянно чем-то занят, и встречалась я с ним немногим чаще, чем с наставником.
Как официальному гостю в полном здравии мне приходилось теперь обедать, а иногда и ужинать в одном зале с королевой и придворными, коих оказалось не так мало. И все они смотрели на меня с плохо скрываемым высокомерием или же не смотрели вовсе.
Лив с Эданором иногда уходили в лес. Гуляя, я пару раз замечала вдалеке их сражающиеся силуэты. Судя по всему, упражнялись они не только в магии, но и в боевых искусствах. Потом, за общим столом наблюдая отстраненное лицо Лива и пристыженное – Эда, чувствовала я себя более чем скверно. Я чувствовала себя чужой. Два, так или иначе, самых близких мне в этом мире человека полностью отстранились, улыбались при случайных встречах и быстро проходили мимо.
Оказаться в совершенно незнакомом, чужом месте, да еще и совершенно одной – не самое приятное приключение. И я стала искать друзей среди тех, кто показал себя куда более дружелюбным и неприхотливым в выборе знакомств и не чурался меня, как прокаженной, как это делали все без исключения придворные господа и дамы.
Теперь почти все свое время я проводила с Джеттой, часто забегала к Тересию (и даже снискала его поддержку в пошиве заплечной сумки для путешествий – эксклюзивного эльдорийского варианта рюкзака). Подолгу зависала на кухне, где меня всегда приветливо встречали Жан и Флорис. Они с удовольствием поили меня кофе в любое время суток и готовы были, казалось, угодить любой кулинарной прихоти (вроде тонких блинов на кефире или жареной картошки с луком посреди ночи). Я, конечно, старалась не злоупотреблять, но непреодолимый страх перед причудливыми варочными панелями и печами не позволял мне приготовить самостоятельно даже яичницы. Ну а ночью… Я забредала на кухню всякий раз, когда меня одолевала сумеречная тоска – хандра, накрывающая особенно сильно в одиночестве и темноте. Ведь Джетте тоже нужно было когда-то спать и она уходила к себе, а я… Каждый раз убеждала себя, что попробую сварить кофе сама, и неизменно благодарила в итоге Жана или кого-то из доброжелательных кухарок, как по заказу оказывающихся поблизости.
Так я обрела новых друзей и стала чувствовать себя немного уютнее, имея тыл в их лице, но вот тоска с каждым днем, казалось, только нарастала.
«Что я забыла в этом дворце? – спрашивала я себя. – Какой смысл в моем пребывании здесь?»
Мне всегда нужно было видеть смысл всех поступков и действий, никогда не получалось делать что-то просто так, у всего должна была быть цель. Если же я не могла понять этот смысл, то начинала его искать. Потому как, по сути, не верила, что жизнь (пусть даже в самых незначительных ее проявлениях) оного не имеет. Я была твердо убеждена: бывает, нам с нашего ограниченного угла зрения просто не видно истинное значение