почему ты прогнал Хэнка?
Интересно, зачем ей это нужно?
– С чего ты взяла? Он сам ушёл. – Я не врал, формально так и было, он сам встал и ушёл.
Ма-Фи помолчала с полминутки.
– Я так и подумала, мой господин. – В её голосе было торжество, – ты меня ревнуешь, и мне это очень нравится! – Она, прижалась сильнее и стала целовать, – любимый, мой…
Утром Ма-Фи была в полном монашеском облачении, размера на два больше, чем надо. Роскошные, длинные, волнистые локоны, которые так нравились мне, были кое-как собраны в старушечий пучок на затылке. Сама девочка стояла не как всегда с гордой, прямой осанкой и высоко поднятой головой, а была поникшая и сгорбленная, точно забитая нищенка на паперти. Только в глазах горел хитрый огонёк.
– Доброе утро, герр Алекс. – Совершенно без эмоций сказала она и поклонилась в пол.
– Доброе, доброе. Ты что с собой сделала? – Сказал я ласково и улыбнулся.
Девочка изобразила на своём красивом личике крайнюю степень удивления.
– О чём вы говорите, мой господин, глупая Ма-Фи вас не понимает.
Я рассмеялся и обнял её:
– Хватит дурачится, снимай это всё!
Красавица выпуталась из моих объятий и с деланным испугом произнесла:
– Как можно, мой господин, вы же сами приказали мне так одеться!
Вот женщина! Уже манипулирует, хочет, чтобы я её «правильно» попросил, с извинениями. Не будет этого. Пусть пока походит в монашеском балахоне. Это я, как-нибудь, переживу.
Ма-Фи поняла, что переиграла, насупилась и до самого вечера на снимала неудобной одежды, страшно мучилась от жары, путалась в длинном подоле и даже два раза упала. Я про себя смеялся над ней, но был непреклонен. Перед сном красавица с наигранным страхом скромно спросила:
– Герр Алекс, можно я буду спать без одежды?
Что ей сказать? Разрешить или нет? Или пусть ещё помучается? Ладно, шучу. Вдруг мне её стало жалко. Я улыбнулся, прижал к себе, распустил волосы, которые черным водопадом упали на плечи, расстегнул балахон и сбросил его вниз.
– Вот такой ты мне больше нравишься.
Девочка засмеялась, запрыгнула на меня и стала целовать…
Потом, всё же, я определил, когда она может ходить в одежде, а когда без. Ма-Фи отчаянно торговалась, ссылалась на нестерпимую жару и местные традиции, и, в конце концов, выложила на стол главный козырь:
– Я – самая красивая на острове, а ты меня стесняешься! Каждый мужчина гордился бы, если я стояла рядом. А я не только рядом с тобой стою, я – люблю тебя, бегаю за тобой, ухаживаю за тобой, но ты не ценишь этого!
В её голосе было разочарование, что я не понимаю своего счастья, и ни во что не ставлю её превосходство над другими женщинами. Вот что делать? Она снова припёрла меня к стенке! Теперь мне нужно срочно искать компромисс.
– Хорошо, цветочек, я куплю тебе новую, красивую одежду.
Ма-Фи обиженно надула губки:
– Не нужна мне никакая одежда, я хочу ходить голой!
Женщина – есть женщина.