же в отпуске, к матери в Белоруссию уехал. А что ты хотел, Михалыч?
– Да так…
– Как ты думаешь, Голина убрали или это действительно ДТП?
– А что мне думать, пусть в Туле думают. Почему ты спросил?
– Да тут разговоры ходят, что накопал он на кого-то из москвичей материал, вот его и грохнули. И насчет Аньки разговор идет, будто ее пасли какие-то парни. Возле ее дома в машине сидели. Ты с участковым поговори, Михалыч. Там сейчас Журин, толковый парень.
– Спасибо за совет, – улыбнулся подполковник. – А тебе надо было в угро идти.
– Я на своем месте, – ответил майор, – как и ты. Голин товарищем мне был. Выбили его из МВД не по делу, подставили. Об этом все говорят. Сам знаешь, как было в то время. Сейчас более-менее успокоилось у нас. Хотя наверняка этих оборотней еще везде хватает. Я бы на месте Думы нашей закон издал – если застукали сотрудника какого-то ведомства со взяткой или чем другим по служебной линии, заводить дело как об измене Родине. Он же присягу давал, а сам, сука…
– А ты пробейся в Думу и подкинь идею, – засмеялся Ростин. – Мне это нравится.
– Напишу. Соберу подписи сотрудников и отправлю в Думу.
– Я обязательно подпишусь.
– А Зорин тебе звонит?
– Бывает. Самый способный и верный ученик. Молодец Сашка!
– Привет! – подошел к ним молодой мужчина в штатском и пожал руку майору. – Здравствуйте, Григорий Михайлович. Нашел я Голикова, – после того, как майор отошел, негромко сообщил он. – В Таганроге сейчас живет, таксистом работает. А Караевой нет нигде. Уезжать она не собиралась, но не найду ее никак. После того как Голина сбила машина, исчезла Ленка. Может, ее того?
– Не каркай, Голубев. Надо было их сразу…
– Так говорил я с Толькой, – перебил собеседника Голубев. – Он приезжал в Ростов, и я его видел. Он смеется: за себя, говорит, постоять сумею. Да не полезет никто. Мы только неверных жен и мужей разоблачали. Но потом Толька исчез. Выходит, что-то он знает. А вот где Ленка, без понятия. Но я попросил мужиков, если вдруг узнает кто, чтоб сразу сообщили. Нормальным мужикам говорил, – успокаивая нахмурившегося подполковника, добавил он, – не волнуйтесь.
– Я тебе вот что скажу, Андрей. Сейчас и не знаешь, кто нормальный, а кто нет. Помнишь Колосова? Кто мог подумать, что он с Рябым связан? Мы все понять не могли, как это Рябой постоянно от нас уходит. А его Колосов предупреждал. Но потом заболел Колосов, и взяли Рябого. Он его и сдал.
– Колосов не смог застрелиться… Да, тут мне один стукачонок звонил, платный дятел. Не за бутылку пива или там на опохмелку, а берет не меньше сотни. Но стучит в цвет. Он что-то хочет сообщить. Кажется, насчет дела Голина. Намекнул, мол, мне это дорого будет стоить.
– А мне смерть Голиной в три тысячи обошлась. Была она у меня за час до смерти. Денег просила. А у меня три тысячи было. Она их взяла и обещала сказать, кто хотел у нее документы, которые Юрий собрал, купить. А через час узнаю, что под машину попала.
– Сначала информация, потом оплата, – усмехнулся опер. – И то, если она мне интересна. В общем, если что, я сразу на вас выйду.
– Обязательно.