как-то насмешливо ответили:
– Давай.
Гордей, уже направившийся к домику, услышал насмешку, остановился:
– Нужно говорить, куда уходишь. А то старшие волнуются.
– Ну да, ну да… – Теперь ответ был без насмешки.
Баба Таня отпустила легко, даже вроде бы с готовностью. И Гордей пошёл к детям.
Их было трое – девочка Алина и двое мальчиков. Саша и Никита. Гордей определил, что они старше него, но немножко. Он держался напряжённо, ожидая, что они сделают ему плохо или будут смеяться над ним. Но они не смеялись. Наоборот, старались подружиться.
– Хочешь, покажем, где свинью похоронили? – предложил Никита, и Гордей по голосу определил, что именно Никита с ним разговаривал из-за забора.
– Хочу.
Пошли по узенькой улице, по краям которой густо росла волосатая трава и тянулась своими верхушками к ним, как живая.
– Это крапива, – сказала Алина, – до неё нельзя дотрагиваться, а то изжалит.
– Я знаю.
– А ты откуда приехал?
Гордей помнил весь их путь с мамой, но откуда они отправились в него, сказать не мог. Не говорить же – «из дома».
И он сказал:
– Мы с мамой долго ехали, много где были.
– Вы путешественники? – с интересом спросил Никита.
– Ага. И мама дальше поехала пу… – Гордей запнулся на сложном слове, – путешествовать.
– А я в городе живу, – сказал молчавший до того Саша, полноватый, со взрослыми глазами. – Там два миллиона человек, и метро есть.
– Я тоже в городе, – сказала Алина.
– А, ты в маленьком. У вас метро нету.
Алина не стала спорить… Гордей хотел узнать, что такое метро, но не решился. Ещё подумают, что глупый.
За улицей был пустырь, почти весь заросший крапивой. Здесь крапива была на свободе и от этого, наверное, особенно крепкая и высокая. Целый крапивный лес… Лишь в одном месте крапивы не было, а была горка из красноватой земли.
– Вот тут свинью похоронили, – сказал Никита.
А Саша, страшно округлив и выпучив глаза, добавил:
– Здорове-енная была! Её четыре человека несли. И мой папа тоже.
– А дядь Толя плакал, – сказала Алина.
– Ну дак это его свинья же! И поросята без мамы остались. Один подох уже…
Гордей поёжился.
– Ты только никому, понял! – погрозил пальцем и сморщился, как старик, Никита. – Это тайна.
– Почему тайна?
– А-а, узнают в районе, эти примчатся. Всех свиней перережут. Скажут, грипп. И стайки сожгут… Никто не должен знать, понял?
– Понял. – Гордею хотелось сказать: «Я никого больше тут и не знаю, кроме бабы Тани». Почувствовал – не надо. Повторил твёрже: – Понял. Не скажу.
– Айда обратно, – сказал Никита. – Скоро гуси за пивом пойдут.
Гордей не стал ничего уточнять – какое пиво, какие гуси…
Остановились у ничем не приметного забора. Постояли. И, когда Гордею стало так скучно, что он решил сказать, что идёт домой, из дыры в заборе полезли большие