еще раз оба кадра, – попросил Виктор. – Я имею в виду – оба лица: утреннее, сожженное, и то, которое увидел ты. Мне показалось…
Смотреть еще раз на обезображенное лицо Подольского у Аркадия не было желания. Он подключил свой блокнот к компу Хрусталева и отошел к окну. Тело Подольского возникло в кабинете подобно материализовавшемуся призраку. Труп лежал ничком, ухватившись правой рукой за ножку невидимого, не попавшего в кадр, дивана. В воздухе возникла рука муровского оперативника и перевернула тело. Аркадий отвернулся.
– Нет, ты смотри, – сказал Виктор, и в его голосе Аркадию почудилось неожиданное напряжение. – Почему ты не отметил это в своем протоколе?
Аркадий подошел ближе. О Господи… Провалившиеся глаза, отваливающаяся лоскутами сожженная кожа…
– Не туда смотришь, – сказал Виктор. – Вот, на лбу и к ушам. Не понимаешь? Дай руку.
Он взял ладонь Аркадия и, преодолевая инстинктивное сопротивление сотрудника, приложил ее к голограмме.
– Черт! – вскричал Аркадий.
Черная маска на лице Подольского в точности повторяла контуры ладони.
Глава пятая
Машина зависла во втором эшелоне. Вверху, в третьем, с грозным рыком шли один за другим грузовики, и соваться туда было бы самоубийством (да и кто его в грузовой эшелон пустит?). Внизу, в первом эшелоне, создали пробку малолитражки, которые, возможно, и рады были бы спуститься на землю, но в районе Большого Внутреннего кольца опять кого-то взорвали, и движение было прервано. Рядом ждали своей очереди двигаться такие же бедолаги, как Аркадий, попавшие в неожиданную пробку, как кур в ощип. Справа висел синий «феррари», водитель которого, передав управление на автопилот, читал какой-то детектив – перед его лицом мелькали в воздухе кабины маленькие фигурки героев и, кажется, проливались реки крови. А слева меланхолично шевелил воздушными плавниками новенький «антро», сингапурская игрушка для девочек, и хозяйка напряженно вцепилась в рулевой полумесяц, глядя вдаль, как матрос Колумба, так и не разглядевший земли.
Девочке было лет шестнадцать, и Аркадий, глядя на нее, вспомнил Алену – ей было столько же, когда они познакомились. Он – молодой выпускник юридического колледжа – умел тогда очаровывать женщин рассказами о подвигах во имя справедливости, которые ему предстояло совершить в скором будущем. Он и сам плохо отличал будущее от настоящего, воображаемое от действительного, романы от жизни, а собеседницы подпадали под очарование его энтузиазма и принимали рассказы за чистую монету – до первого свидания, естественно. Потом все становилось на свои места, и восторженная почитательница молодого таланта превращалась в скептическую мегеру, не готовую связать жизнь с человеком, не понимающим, что деньги добывают, а не зарабатывают. Алена то ли была слишком молода, чтобы знать эту прописную для всех женщин истину, то ли действительно влюбилась по уши, но, как бы то ни было, ни первое, ни даже десятое свидание ее не разочаровало.
Разочарование