в этот чин полковник Шиллинг, оказался знакомым по моей службе в Киеве. Это был гвардейский офицер (кажется, лейб-гвардии Финляндского полка), очень симпатичный и доброжелательный. Он с охотою записал меня кандидатом командующего армией «вне очереди» и обещал проследить за тем, чтобы назначение не затянулось.
Через день-другой я, расставшись со своим косоглазым компаньоном, зашел к Радко-Дмитриеву откланяться перед отъездом в штаб фронта. Я еще раз поблагодарил его за внимание и доверие, а генерал выразил надежду скоро увидеть меня в своей армии.
Как ни благоприятно, казалось, складывалось это непредвиденное приглашение, я все же не слишком верил в его осуществимость; поэтому по возвращении в штаб и к своей цензуре не только не поделился ни с кем своими надеждами, но и сам почти забыл о них.
Тем больше я обрадовался и взволновался, когда через какую-нибудь неделю меня разбудили ночью и передали телеграмму командующего 3-й армией с запросом к командованию 123-м пехотным Козловским полком. Такой же запрос обо мне получил, конечно, и Главнокомандующий фронтом.
Решение зависело теперь всецело от генералов Иванова и Алексеева. По старшинству я еще был очень далек от кандидатуры на полк (всего два с половиной года в чине полковника). При своем назначении я опережал многих старших по Генеральному штабу и всех своих сверстников.
К счастью, ни старик-артиллерист Иванов, ни понимавший мои побуждения Алексеев не были формалистами. Выражаясь принятым у нас официальным языком, «препятствий к назначению» не последовало, а добродушный Иванов даже почти благословил меня на эту измену штабному стулу.
Будь я начальником оперативного отделения, ничего этого не произошло бы прежде всего потому, что мне не пришлось бы заехать в качестве туриста в штаб 3-й армии; а во-вторых, потому что, случись такое предложение, меня не отпустили бы.
Заместить начальника цензурного отделения – последнюю спицу в колеснице генерал-квартирмейстерской части – не представляло затруднений. Само отделение прочно встало на ноги. Оставалось поддерживать и развивать заведенную рутину.
Мой штат расширился. В качестве помощника я получил офицера Генерального штаба, причисленного к нему ротмистра лейб-гвардии Гродненского полка Добржиаловского, хорошо и быстро вошедшего в курс дела. Кроме этого маленького гусара, у нас появился еще переводчик, сапер, по происхождению чех, фамилию которого я забыл.
«Армейский Вестник» приобрел внешний вид настоящей газеты и известность.
Торопливо собрался я в дорогу, точно опасаясь – не раздумали бы! Сослуживцы проводили меня милым обедом в скромной интимной обстановке и добрыми пожеланиями;
а мои бывшие подчиненные еще и обдуманным подарком, глубоко меня тронувшим.
Это был бювар формата первого номера «Армейского Вестника» с серебряной верхней доской, на которой была воспроизведена гравировкой заглавная часть газеты и на месте текста – факсимиле подписей моих сотрудников и дружеская надпись.
Как