чем тут это?
– Вспомни седьмой класс, раздел «революционные кровопролития».
– Так это когда было!
Не знаю, что имела в виду моя подруга – учебу в седьмом классе или события почти столетней давности. Надеюсь, что последнее. Наша революция не было отмечена продолжительными периодами террора, подобными тем, что имели место во Франции, но все же без проявлений жестокости не обошлось. Доказательством была судьба Клары-Виктрикс Эльстир. Общественное мнение обвиняло ее в том, что вовлекла императорское семейство в неумеренные траты из государственной казны, для чего она прибегла к черной магии. Результатом стали череда неурожайных лет, массовый голод и эпидемии. Хотя, строго говоря, вся вина виконтессы заключалась в увлечении модными тогда оккультными теориями, всяким магнетизмом-месмеризмом, а более всего в том, что она была дружна с императрицей Эуфимией. В начале революции императорская чета, как известно, бежала морем за границу (дурацкое словосочетание «бежала морем», но так было написано в учебнике), и толпа сорвала ярость на виконтессе Эльстир. Ее буквально растерзали (о подробностях, в учебник не попавших, я лучше умолчу), а отрубленную голову водрузили на пику под окнами Нового дворца.
Это я вкратце изложила Либби и добавила:
– Насколько мне известно, после Реставрации особняк вернули наследникам виконтессы.
– Это так. Но они его продали. Следующие владельцы – тоже. Видите ли, с этим зданием были связаны разнообразные дурные слухи…
– Угу, я тоже это слышала. Вроде бы там бродит обезглавленная Клара-Виктрикс и ищет свою потерянную голову. И тому подобное.
– В общем, сложилось устойчивое мнение, что дом приносит несчастья всем своим владельцам, меж тем, здание, стоявшее сто лет назад за пределами города, теперь оказалось внутри него, и не в худшем из кварталов.
– Это ведь недалеко отсюда?
– Да, не очень. Цена из-за репутации дома все время падала. Профессор Сеголен, будучи человеком просвещенным, не придавал значения всем этим суевериям. Он купил особняк, полностью отремонтировал его, а частично и перестроил, чтобы тот мог служить в качестве современной лечебницы.
Окончание рассказа было вполне благополучным, но в голосе доктора я что-то не слышала триумфальных нот.
– Ну, так это прекрасно.
– Да, прекрасно. – Он совсем помрачнел. Неподалеку раздался выстрел, и доктор, побледнев, вскочил с места. Лишь мгновением позже он осознал то, что остальные поняли сразу, – в аллее разорвалась шутиха.
А у врача из нервной клиники нервы ни к черту… Определенно, в прогрессивной лечебнице дела обстояли не самым лучшим образом. Но расспрашивать об этом – преждевременно. Пусть сам дозреет.
– Прости, Либби. Ты же плясать хотела, а я тут затеяла эти разговоры…
– А мне интересно! – очевидно, после кружки портера страшилки увлекли Либби больше, чем пляски. – Вот если бы кто-нибудь написал об этом, уж я бы почитала. – Тут ее осенило. – Вот ты и напиши!
– Для профессора Сеголена это вряд