обозрел странную компанию: заплаканную девушку в явно чужом белом халате и спотыкающегося мужичонку совершенно неопределенного возраста, цвета и размера, опирающегося на невозмутимого, подтянутого человека. «Отставной спортсмен или оперативник? А эти кто?»
– Пьяных не вожу, – на всякий случай уведомил он.
– Это больной, – успокоил Звягин, хлопая дверцей. – Как вас зовут, больной?
– Толя, – пискнул человечек. И – сорвавшимся баском: – Епишко Анатолий!
– А вас? Галя? Куда вас везти, Галя?
В подъезде Звягин взял у нее свой халат.
– Не хотите чашку кофе? – Ее взгляд был лучшим комплиментом.
– А вы меня не интересуете, – сказал Звягин. – Вот тот, в такси, – тот да, интересен.
В такси водитель разорялся из-за прожженного сиденья.
– Я закурил, чтоб успокоиться, – виновато объяснил Епишко. – А искорка отвалилась… такие сигареты делают…
– Чтоб у тебя не то отвалилось, – ярился водитель. – А кто платить будет?
– Я, – отрубил Звягин. – Фонтанка, 55!
Он долго подпихивал вяло сопротивляющегося Епишко вверх по лестнице: «Я тебе жизнь спас, а ты со мной и чаю не выпьешь? Жена на работе. Дочка в школе. Что? – я с дежурства. А полосу невезения лучше переждать, не дергаться!»
В кухне Епишко мгновенно смахнул чашку на пол: дзыннь!
– Я вас предупреждал, – скорбно сказал он, садясь к столу и с треском стукаясь головой об угол настенного шкафчика.
Звягин задумчиво посмотрел.
– Правильно, – сказал он. – Чашки нельзя ставить близко к краю, а шкафчик давно надо перевесить на двадцать сантиметров левее. Возьми, чтоб не волновался, – и налил ему дымящегося черного чаю в эмалированную кружку.
– Ну, – сказал он тихо и добро, сев рядом, – а теперь расскажи все. Выложи, облегчи душу. Без этого в жизни плохо. Не бойся, я пойму. Я ведь все-таки врач.
Епишко помолчал, вдруг хлюпнул носом и махнул рукой.
– Просто я неудачник… – ответил он.
– Это бывает, – успокоил Звягин.
– Мне во всем не везет. Я уже привык…
– И с чего же начались твои невезения, можешь вспомнить?
Епишко виновато пожал плечами:
– Начались? Хм… Родился до срока…
…Через два часа летопись его жизни развернулась в кошмарный вариант Тысячи и одной ночи. Неудач, выпавших на его долю, хватило бы сорвать завоевательный поход Тамерлана. Там ломались часы и ноги, разбивались вазы и судьбы, терялись документы, горели провода и буйствовали стихийные бедствия. Аккуратная белая кухня с внимательным Звягиным превратилась в автономный оазис средь рушащихся карточных домиков Епишкинского неблагополучия.
– Вашей трагедии хватит на пять комедий, – развеселился Звягин.
…В пятом классе он сломал руку на физкультуре, упав на ровном полу; это до конца школы избавило его от физкультуры (для спокойствия физрука), но не от травм. В шестом – отстал от поезда, когда семья ехала в отпуск. Он взрослел, и несчастья