до музея, успел поверить своим словам.
Завтра понедельник, музейный выходной. Надо выспаться, решил Виктор Ильич.
Спал отвратительно. Снившийся сон не дал покоя, но стоило пробудиться, как остатки сна растворились в солнечных лучах беспамятным облаком. Виктор Ильич ставил будильник, но, проснувшись, не отключил его… Просто созерцал потолок и ждал трезвона.
Будильник затрезвонил.
Смотритель заставил себя встать. Предстоит работа, которую он обычно выполнял за ночь. Прежде ночью работалось не в пример лучше, чем днём, и он надеялся, что одна ночь привычный график не изменит и впредь подобные казусы в размеренной жизни не будут иметь место. Очень надеялся, давая себе зарок, не отступать от своих же правил, а в особенности: не садиться на экспонатные стулья и тем более – за экспонатные столы.
Комната Виктора Ильича находилась на цокольном этаже и представляла собой крохотную квартирку гостиничного типа. Спальня с окном-форточкой, кроватью, журнальным столиком и Библией на нём. Зал с тахтой, шкафом и трельяжем, и компьютерным столом с телевизором. Третий блок жилища – гибрид кухни и прихожей с двумя дверьми, одна – в тесный санузел, другая – из квартирки.
Покончив с утренним моционом и выпив пару таблеток от головной боли, смотритель покинул квартирку и поднялся наверх.
Проверил внешнюю сигнализацию. Заглянул в подсобку охраны, где находится пульт видеонаблюдения как за внешним периметром музея, так и за помещениями. Всё в порядке. И принялся за извечную борьбу с пылью, которую прервал накануне.
Когда дошла очередь до кабинета-студии, Виктор Ильич встал как вкопанный. Может, нехай на неё, а? Нет-нет, так нельзя! Пренебрежешь обязанностями раз и, считай, всё пойдёт насмарку: «нехай» войдёт в привычку, а с ним появится и «авось». Так нельзя. Но и входить боязно…
– Да что я, словно дитё малое! День на дворе! – возмутился Виктор Ильич и решительно вошёл в кабинет-студию.
Никакой мистики. Выключил торшер, прошёл вдоль этажерки и остановился, понимая, что боится посмотреть на стол Юрия Клинова, человека, которого при жизни очень хорошо знал. А так уж хорошо? Он заставил себя повернуться, к столу… и почувствовал, что хочет сесть за него. Сесть украдкой от своих правил.
Стол влёк к себе.
– Собственно, что такого, если я сяду?
Глава 4
Всё началось с того, что отец швырнул в него книгой, которую читал по трезвости (сегодня день был не из тех), запустил за то, что он случайно погнул спицу-ручку настольного хоккея. Книга корешком угодила в затылок. Гулкий звук, как от удара палкой по дереву с дуплом. Книжный корешок порвался, переплёт не выдержал, и несколько блоков вылетело. Книга падает под ноги мальчику, и он случайно наступает на неё. Отец взъярившись, хватает под мышку игру и, отталкивая не отошедшего от удара сына, шаткой походкой выходит из дома. Егор понимает, что в хоккей ему уже не поиграть. Боль в голове не утихает, а почему-то наоборот – растёт. Егор, зная пьяное бешенство отца,