по крайней мере сообщить, что никакого учебного плана ей еще не выдали. – А почему битвы? – выдавила она.
– Потому что битвы – это живая, дышащая материя. Они динамичны, прекрасны и одновременно ужасны и еще долго ощущаются реальными. Лучше темы для картины и не придумаешь! – Ника снова попыталась открыть рот, но мадам Гренобль поднесла палец к тонким губам. – Посмотрите видео, душенька, затем зарисуйте все, что вам понадобится, чтобы впоследствии воссоздать сцену целиком, – велела она. Послышалось громкое «цок-цок-цок» ее шпилек по деревянному полу, и, подойдя к дверям, женщина нажала кнопку на пульте. – До скорой встречи. Я вернусь посмотреть, как у вас идут дела. Запомните – как можно больше набросков! – крикнула она, и дверь за ней захлопнулась.
Ника медленно повернулась к мольберту. На нем был закреплен толстый рулон пергаментной бумаги, мольберт был задрапирован в нее, словно в тогу. Ника смотрела на исполинское сооружение, высившееся перед ней, и огромная конструкция, о которой большинство художников могло только мечтать, одновременно и зачаровывала ее, и пугала.
«Рисовать битвы? – повторила она про себя. – Что она имела в виду? Зачем?»
Словно бы в ответ на ее вопрос проекторы ожили и лихорадочно зажужжали. Вспыхнул свет, и на круглые стены хлынули образы, они окружили Нику – та словно оказалась в аквариуме и глядела оттуда на мир вокруг.
Сначала изображение показалось Нике размытым, но мало-помалу картинка сфокусировалась: ясное голубое небо, пустыня, убогий городишко. Камера сместилась ниже, сменилось и изображение: горели машины, вдали слышались крики; все в этом пустынном городке было практически одного цвета – разных оттенков бежевого.
Теперь камера показывала городскую площадь: там сошлись два отряда. Ника не могла отвести глаз от экрана и даже забыла, что должна делать зарисовки. Она сидела и просто смотрела. На одной стороне площади замер строй светлокожих людей, вооруженных каким-то ультрасовременным оружием и с ног до головы одетых в камуфляж. На другой – бесновалась толпа; вероятно, повстанцы. Одежда в грязи, лица перекошены от ярости. Они выкрикивали что-то на языке, которого Ника не понимала, и размахивали в воздухе оружием, куда более примитивным, чем у противника.
Белые бойцы стояли неподвижно, словно оловянные солдатики, стройными рядами, дисциплинированные, от них исходила угроза. Ника облизнула пересохшие губы – она вдруг поняла, что все это время так и сидела с разинутым ртом. И нервно вздохнула, глядя, как растет напряжение. Расстояние между отрядами мало-помалу сокращалось – и тут кто-то бросил гранату. Раздался взрыв, послышались отчаянные крики. За миг до того, как отряды столкнулись, Ника зажмурила глаза. Когда она наконец собралась с духом и посмотрела на экран, там за густой завесой пыли копошилась густая масса дерущихся тел. Ника с мрачной решимостью напомнила себе, что ее задача – делать наброски.
На мольберте лежал целый набор перьевых ручек, пастели, угля, карандашей и фломастеров