И перед смертью он ее возненавидел. Мать жила, будто на другой планете. И как появиться перед ней? О чем говорить? И нужен ли этот разговор? Лена тряхнула челкой – нет, туда она не пойдет. Мать и папа Юра теперь оплакивают сына, утешают Машу. Ей они даже не позвонили. И кто же остается? Ни одной подруги, ни одного друга – она старалась ни с кем близко не сходиться, чтобы кто-нибудь не догадался о ее семейной тайне. «А стоило ли так жить?» – Она все еще смотрела на прохожих. Все люди на свете стали для нее прохожими – пройдут мимо, никто не обернется. – «Даже на Машу наша «страшная тайна» не произвела впечатления. Даже Андрею я решилась рассказать, и что? Он мимо ушей пропустил. Если бы я никого не боялась, у меня теперь были бы друзья. Хоть кто-то помнил бы обо мне…»
Но кто-то один о ней, действительно, помнил. Лена только что заметила эту бумажку и теперь не сводила с нее глаз. Плотная цветастая бумажка, заткнутая за «дворник» машины. Все, как в первый раз. Во рту стало горько. Она с трудом выбралась на улицу, вытащила открытку. Да, это снова была открытка. Но на этот раз без Деда Мороза. Это было фотографическая открытка, каких много выпускалось в советские времена. Бумага даже слегка пожелтела от старости. На фотографии был изображен березовый лес на берегу реки. В реке отражался летний закат. Лена перевернула открытку и прочла короткую фразу: «Олега застрелили из «Макарова». А где твой?»
Буквы были квадратные, разной величины. При их написании явно пользовались линейкой – для простых печатных букв они были слишком ровно выписаны. Теперь она начинала понимать… То, что казалось мистикой, превращалось в обыкновенный шантаж. «Где мой пистолет? – Она скомкала открытку, но тут же ее разгладила и положила в карман. – Кого это интересует? Кто знал о пистолете?»
Доехав до ближайшего кафе, она выпила коньяка и снова перечитала открытку. Жара становилась нестерпимой. Она сидела в пустом душном помещении кафе, а все остальные посетители расположились на улице, за легкими пластиковыми столиками. Но ей нужно было одиночество – и никаких чужих глаз. Она пыталась что-то понять, сопоставить. «Было уже три открытки, – вспоминала она. – Первая пропала. Она была написана от руки, не под линейку. Подписался Олег. Но его ли это почерк и подпись? Этого я уже не узнаю. Он говорил, что есть новости, просил меня приехать. Я приехала и нашла его труп. Так кто же послал открытку? И зачем?»
Этот вопрос она решить не смогла. Отпила крохотный глоток коньяка, и язык сразу одеревенел. Блузка прилипла к спине, дым сигареты никуда не улетал, а застаивался перед глазами. Она разогнала дым рукой и продолжала вспоминать. «Вторую открытку сжег Андрей. Теперь бы я не разрешила это сделать, но тогда мне было все равно. Там ничего не было написано. Только наклеена фотография трупа. Кто прислал эту дрянь? Точно не Олег. Значит, и первая открытка не от него? Значит, так! Ловушка!»
Она допила коньяк и раздавила в пепельнице сигарету. Барменша запустила на полную громкость какую-то русскую попсу. Лена старалась не вслушиваться