же, как и в гладиолусах на столе. Вроде бы все казалось донельзя настоящим, но именно это и наводило на мысль о том, что перед ней – подделка, хотя и очень искусная.
Только о чем она? И гладиолусы были настоящие – в этом она убедилась, прикоснувшись к ним. И стоявшая перед ней особа, вне всяких сомнений, – тоже. Так же как и палата, и решетка на окне, и высоченные ели за окном.
– Вы ведь наверняка проголодались? – спросила посетительница слащаво, от чего сделалось тошно. – Ну конечно же, проголодались! Я немедленно принесу вам что-нибудь перекусить!
От этих слов в желудке у нее заурчало, и только в этот момент пленница больницы поняла, что голодна. Сколько же она не ела? На этот вопрос, как и на все остальные, ответа не было. Она знала, что ничего не знала, – кому принадлежала данная крылатая фраза? Но и этого она сказать не могла…
– Где я? – произнесла она и поразилась собственному голосу. Он звучал глухо, тихо. И вообще – был ли это ее голос? И кем являлась она?
Но адресовать этот вопрос сиделке она не могла. Потому что та наверняка бы соврала. Откуда она это знала – ей было неизвестно. Она просто чувствовала это…
Сиделка же, продолжая мягко улыбаться, ответила:
– Вы находитесь в клинике, в той самой, куда вас доставили после катастрофы…
Она смутилась и отвела глаза, видимо, понимая, что сболтнула что-то лишнее. Безымянная же пациентка напряглась и спросила:
– Катастрофа? Какая катастрофа?
Сиделка засуетилась и ответила:
– Конечно, вам нужно подкрепить силы! Потому что вы ведь давно уже ничего не ели…
Облизнув пересохшие губы, пациентка спросила:
– Сколько? Я хочу знать, как долго я здесь нахожусь!
Сиделка, щебеча какие-то милые глупости, попятилась к двери. Пациентка отбросила одеяло и опустила ноги на пол.
– Вы так и не ответили мне! – заявила она, но сиделка, проворно открыв дверь, выскочила в коридор. Сделала она это так быстро, что безымянная пациентка не смогла угнаться за ней. А когда она оказалась около двери и попыталась ее открыть, то ничего, разумеется, уже не вышло. Дверь была заперта.
Тогда она решила ждать. Ведь женщина обещала принести еду, значит, вернется через несколько минут. И тогда можно будет отпихнуть ее и выбежать в коридор.
Этот коридор она видела какую-то долю секунды, когда сиделка покидала палату. Белые стены, картина в стиле абстракционизма на стене. Вот, собственно, и все.
Но время шло, и никто не появлялся. Почувствовав внезапную усталость, она опустилась на стул, а потом поняла: ну конечно, тем, кто за ней наблюдал при помощи камеры, стало понятно, что она затеяла. И поэтому они не разрешили сиделке возвращаться.
Тогда она пододвинула стол в угол, поставила на него стул и, взгромоздившись на оный, оказалась рядом с камерой. Она попыталась повернуть ее в сторону, но ничего не вышло. Не получилось и выдрать ее из стены. Тогда она стала бить по ней кулаком, но камере это не причинило ни малейшего вреда.
Провода! Ну конечно