офицер прижал руку жертвы допроса к дереву столешницы и вонзил в нее холодный бесчувственный металл, вспоров кожу и плоть между костями кисти. Но Георгий уже не чувствовал боли: после нескольких дней жесточайших пыток ему было уже все безразлично. У тех нелюдей, что готовы в каждом видеть врага народа, неуемная фантазия на пытки: от известных еще в годы инквизиции раскаленных щипцов до обычных межкомнатных дверей, в которых очень удобно дробить пальцы.
– Отставить, офицер! – раздался спокойный мужской голос со стороны до боли знакомой Георгию двери в комнату.
– Есть, товарищ полковник. – Недовольно ответил тот.
– Выйти! – скомандовал статный, преклонных лет мужчина в кителе с неизвестными Георгию знаками отличия.
– Пронин Георгий Константинович? – осведомился полковник, когда взбешенный его вмешательством офицер скрылся за дверью.
Облизнув пересохшие от обезвоживания губы, летчик неохотно кивнул.
– Что же это за методы такие? – будто сам себя спросил старший по званию, со скрипом выдернув нож из испещренной трещинами поверхности стола, освободив истекавшую кровью руку. – Где они только берут этих радетелей за честь Родины. Мерзость какая!
Он передал Георгию свой платок, чтобы тот смог зажать кровоточившую рану, и, отбросив железку в сторону, продолжил:
– Ты прости его, если сможешь, эту крысу канцелярскую. Сосунки они все. Только от мамкиной титьки отняли, а все туда же… Не испытал он ни боли, ни страха, ни крови. Ни смерти тех, с кем воевал бок о бок, не видал.
– Так что же вы при себе таких паскуд держите? – сквозь зубы процедил Георгий.
– Всем все воздастся. Рано или поздно. Так или иначе. Об этом можешь не переживать. Переживай лучше о себе.
Георгий вжался в стул, прибитый к полу, поняв, что этот человек пришел отнюдь не для того, чтобы вызволить его из заключения и избавить от пыток.
– Я внимательно прочитал твой рапорт. – Полковник многозначительно посмотрел на лежавшую на краю стола папку. – И у меня есть несколько вопросов. Нестыковки, которые я хотел бы уточнить у тебя лично.
– Я уже все сказал тому мерзавцу, что сейчас стоит за дверью и пытается подглядывать.
– Ты можешь видеть сквозь стены? – хмыкнул мужчина.
– Это мое предположение.
– Что же, проверим. – Ответил тот одними губами.
Взяв со стола карандаш, полковник стал вальяжно прогуливаться по комнате и, подойдя вдоль стены к двери, с размаху вогнал писчий инструмент в прорезь дверного замка. За стеной кто-то резко вскрикнул и упал на пол. Осмотрев окровавленный сломанный грифель карандаша, полковник продолжил разговор таким же спокойным тоном, как и прежде.
– Всем все воздается. Рано или поздно. Так или иначе. Не подглядывал, но подслушивал, и скорее всего это был висок. Посмотрим?
С этими словами он распахнул дверь и, увидев бившегося в конвульсиях человека с расползавшимся по щеке и голове кровоизлиянием, крикнул