.

сброда и продажных женщин. А охрана должна была следовать за своим повелителем.

      И вот – грязный притон на окраине города. Одноглазый сутенер, подобострастно изогнувшись перед многозначительностью черной маски и блеском золотого шиться на камзоле, что-то прошептал властелину. Тот, рассмеявшись, кивнул.

      …Девушку притащили волоком. Геллер со смесью жалости и омерзения посмотрел на нее, на грязные лохмотья, едва прикрывавшие тело, перевел взгляд на императора и поспешно отвернулся. В конце концов, ему не было дела до развлечений владыки.

      – Глядите, милорд! Хоть у нее и кривые ноги – но личико, как самая прекрасная роза!

      Схватив нищенку за длинные черные волосы, одноглазый заставил ее поднять голову и посмотреть на императора.

      В тот миг Геллер подумал, что и в самом деле – никогда еще не видел ничего подобного. При дворе было много красивых женщин, но все они носили на своих лицах печать порока. Лицо же юной девушки дышало свежестью… и невинностью.

      – В самом деле, – задумчиво молвил владыка, – где вы ее нашли?

      – Пришла утром в город. Ищет кого-то… Да и попала к нам! – одноглазый сплюнул на пол, – ну так что, милорд? Десять золотых. Разве много за такую жемчужину?

      Свежее личико несчастной исказилось от боли. Она рванулась вперед, к императору.

      – Господин! Господин! Отпустите меня… зачем… я вам нужна?…

      По ее чумазым щекам покатились слезы.

      – Позвольте… мне уйти… милорд! Зачем, зачем вам жалкая нищенка?

      Она уже рыдала, и худенькие плечи тряслись под задубевшими от грязи лохмотьями.

      – Замолчи, – холодно обронил император. В его холеных пальцах жарко блеснуло золото, отразилось в единственном глазу сутенера.

      Монеты перекочевали из рук в руки. Император подошел к распластавшейся на грязном полу нищенке и, грубо схватив ее за локоть, поставил на ноги. Прошипел:

      – Дура! Прекрати реветь!

      …Все произошло слишком быстро.

      Непонятно, где она ухитрилась припрятать нож так, что его никто не нашел. Только в полумраке сверкнуло лезвие – и Геллер едва успел перехватить худое, но крепкое запястье.

      На миг воцарилась мертвая тишина. А потом… Холодно улыбнувшись, император выхватил кинжал из девичьих пальцев и всадил ей в грудь по самую рукоятку.

      Геллер ощутил, как мигом обмякло в его руках хрупкое тело. Голова девушки запрокинулась; жизнь стремительно угасала в чистых серых глазах. И все же… он успел увидеть в них себя – растерянного и беспомощного. Губы умирающей задвигались, и было неясно, то ли это попытка вдохнуть, то ли желание сказать последние слова. Командор невольно склонился к ее лицу, и…

      Увидел шрам. Застарелый рваный шрам, следы зубов на хрупкой ключице.

      Чувствуя, как во рту собирается горечь, Геллер вгляделся в бледное лицо умирающей. За ее жизнь еще минуту назад он не дал бы и медной монеты.

      Гейла?..

      Девушка улыбнулась. Все той, далекой улыбкой, которую умудрилась пронести