уху спальни заполнить легкие. Путь через коридор собственного жилища теперь вдруг стал казаться ему самой длинной дорогой в его жизни. Тело налилось такой тяжестью, что он едва сумел найти в себе силы перевернуться на другой бок. Вдобавок он отлежал правую руку, и теперь она, отзываясь остатками тягучей боли, бессильно распростерлась рядом, как старая, совершенно бесполезная тряпка.
Крик ребенка завершился резким скрипящим звуком, а затем, так и не успев стихнуть до конца, взорвался с новой силой. Мужчина, чувствуя, как рот его наполняется отвратительной горечью, взглянул на смятую простынь на второй половине широкой кровати. Ее белые складки в тусклом лунном свете, проникавшем из окна, выглядели, словно слипшиеся воедино хлопья только что выпавшего снега.
Как он и предполагал, жены рядом не было. Впрочем, от места, где она недавно спала, все еще веяло уходящим теплом.
Конечно же, он любил своего новорожденного сына, отрицать это было бессмысленно. Наверняка в мире присутствовало достаточно тех, кто, только лишь став родителями, тут же отказывался от ребенка, не испытывая при этом ровным счетом никаких эмоций. Но он точно не относился к такого рода ублюдкам.
Он мог раздражаться, нервничать, ссориться с женой. И все же никогда не искал корни всех своих проблем в том, кто только что появился на свет. Да, он любил своего сына. Но откровенно не понимал того, что с ним происходит. Не понимала и жена.
Последние пару месяцев перед рождением ребенка Хлоя начала жаловаться на ночные кошмары. Она говорила, что просыпается от чьего-то шепота, волной боли разраставшегося у нее в голове. Тогда они оба не придали этому значения, твердо уверовав в то, что причиной всему – волнение. Напряженность поселилась в них обоих и просто не могла не найти отражения в обыденной жизни. Возможно, стоило даже порадоваться, что все их переживания проявлялись только в плохих снах.
Стив и Хлоя искренне надеялись, что страхи и сомнения уйдут в небытие, стоит им увидеть сына. Однако они и не подозревали, насколько ошибаются.
Мужчина почувствовал нечто странное еще когда ребенка впервые принесли из палаты новорожденных. Он спал. Мать осторожно взяла его на руки, с улыбкой говоря всю эту бессмысленную, но милую чепуху. Она была счастлива. В следующий миг малыш открыл глаза и, посмотрев на нее, громко заплакал.
Хлоя попыталась его успокоить, но у нее ничего не вышло. В растерянности она попросила помочь стоявшую рядом медсестру, и та, несмотря на весь свой опыт, тоже оказалась бессильна. Ребенок продолжал рыдать около получаса, а потом, успокоившись так же внезапно, как и начал кричать, мирно засопел. Правда лишь после того, как очутился в стороне от матери.
Обе женщины пребывали в растерянности. Стив, в свою очередь, тоже не находил нужных слов, но немного по другой причине. Конечно, он не разбирался в детской мимике, и все же странная, щемящая душу уверенность с этого момента надолго поселилась у него внутри. Лицо его сына определенно искажал страх. Все то время, пока Хлоя держала его на своих руках.
Когда они, наконец, вернулись домой, стало только хуже. Раньше Стив слышал о том, что у новорожденных напрочь отсутствует представление о нормальном ритме жизни. Они просыпаются, когда им вздумается, поднимают родителей на ноги и засыпают, вне зависимости от текущего времени. Но по какому-то нелепому стечению обстоятельств их сын почти никогда не бодрствовал днем.
Поэтому при свете солнца они старались вести себя как можно тише, ведь только тогда у них появлялась возможность отдохнуть от детского крика. У жены начались истерики. Мужчина и сам чувствовал, как становится нервным, постепенно теряя самообладание. Он убеждал супругу в том, что все их проблемы исчезнут сами собой, как только ребенок немного подрастет. Эти слова успокаивали слабо, ведь он и сам едва ли в них верил.
В своих мечтах о будущем он часто размышлял, каким станет сын, когда ему, к примеру, исполнится восемь лет. Почему он выбрал этот возраст, Стив не знал. Именно такого ребенка рисовало его сознание, когда речь шла о все еще маленьком, но уже разумном человеке и о том времени, когда сам мужчина смог бы по-настоящему проявить себя, как отец.
В этих туманных картинах, сотканных из наивных мыслей, его сын, широко улыбаясь, стоял неподалеку от крыльца на заднем дворе их дома. Сверху нависало пасмурное небо. Прохладный ветер обдувал ему лицо и трепал короткие светлые волосы. На правую руку мальчика была надета старая бейсбольная перчатка, которая, в сравнении с его хрупким телом, выглядела громоздко и совершенно нелепо. Однако ее владельца это ничуть не смущало. Шагая по мягкой траве газона, он отходил все дальше. Его лицо приобретало сосредоточенное выражение.
Тем временем Стив, находившийся напротив него, несильно замахивался. Бейсбольный мяч вылетал из его руки и…
И все же сейчас он слабо представлял, как беспомощное, при этом неустанно терзающее своих родителей криками и грязными пеленками существо, сможет в ближайшие годы обрести хотя бы подобие нормального человеческого разума. Все происходящее часто воспринималось, как кара. Как суровое испытание, через которое ему и его жене предстояло пройти. И путь их только лишь начинался.
Прошло