уже становился не волен управлять своими поступками, превращаясь в бессловесное животное.
Налил кваса, выпил.
– Бог помог, не иначе. Потому и пронесло мимо кары государевой. А ведь могло все статься и по-другому. Висел бы сейчас на дыбе, умоляя о пощаде… Бр-р! Кто ж выдал меня? Не иначе Гришка, подьячий этот. Видел мельком я харю его мерзостную да глаза бегающие. Он, он – более некому. Помнил, злыдень, как выбивал с меня деньгу лишнюю, а я возьми да откажи. С тех пор и затаил злобу, искал случая, чтоб сковырнуть меня, извести. Искал и нашел. Убег я тогда. Повезло, Хвала Господу. Так вдругоряд поймали. И дернула меня нечистая явиться в стольный град. Думал, утихло все. Ан, нет! Вспомнили. Споймали… Нечо! Найду я его! Верные людишки имеются для этого – не дадут утечь пакостнику… А я молодец, не растерялся – наплел царю невесть что, хотя уже и чувствовал на шее веревку пеньковую…
Василий вздрогнул, пошарил глазами по темным углам, ища подслушников, торопливо перекрестился. Никого не найдя – успокоился. Внутренне посмеялся над своими страхами. Налил еще квасу, выпил, обтер тыльной стороной ладони губы.
«Царев застенок на пользу мне должен пойти и наукой быть впредь… Ну, да ладно, что о пустом гадать. Спасся, и хвала Господу. Да не просто спасся, а с подарком. Вон, сияет как, аж глазам больно!»
Мысли Василия потекли в ином направлении. Если бы кто узрел их ненароком, то подивился бы их черноте. Но они были надежно спрятаны и укрыты от посторонних глаз. Лишь хозяин один ведал о них.
А думал Василий, сын Твердислава, из рода Колычевых, вот о чем.
Уже не первый год не давал ему покоя золотой схрон, который отец показал ему как единственному сыну и наследнику. Показал, и пропал с той поры покой у Василия. Не иначе, как какая-то колдовская сила была в том кладе сохранена. До сих пор он помнит тот день, когда отец решил ему открыться, поведав древнюю тайну. Случилось это два лета назад. Однажды на охоте отец чуть не погиб. Лошадь понесла, он не удержался в седле и свалился под ноги коню. Хорошо, тот не затоптал его. Василий рядом был, но помочь отцу не поспел. Привезли Твердислава домой еле живого. Знахари стали лечить боярина травами да корешками разными. Кровь пускали, а, когда немного окреп, стали водить по утренней холодной росе. Чтоб земля-матушка передала ему свою силу. И чудо свершилось – стал поправляться Твердислав.
Как-то призвал он Василия к себе.
У Василия до сих пор в памяти тот давний разговор. Хоть и времени прошло немало и одни события заслонили собой другие, но помнил все слово в слово.
Отец тогда сидел за столом в одной нательной рубахе и задумчиво смотрел на сына. Молча кивнул на лавку и без долгих предисловий начал.
– Послушай историю одну. Давно это случилось, еще в те времена, когда татарва хозяйничала на Руси, примучивая русский народ. Предок твой, его Афанасием звали, жил в Рязанском княжестве. Это уже потом мы сюда перебрались, а корни наши там, на рязанщине. Так вот, в 1350 случился большой ордынский набег на Рязань. Город пожгли и многих